Посреди зала стоял единственный стол со множеством стульев да возле одной из торцовых стен — музыкальный ящик, высотою почти в два человеческих роста, на котором возвышался громаднейший белый ангел, сделанный из обыкновенного дерева, но покрытый очень хорошей краской. Кто-то из наших мастеров из любопытства уже успел от пальца его ноги и задних булок отколупнуть краску, полагая, что это останется незамеченным. Русские люди везде, до самой своей кончины остаются детьми. Покуда они на зуб не попробуют твердость железа или то, что от них закрыто, не откроют, до тех пор не успокоятся. Ангел пока стоял в бездействии. А по замыслу он должен под музыкальный звон трепетать перьями, воткнутыми в деревянные крылья. Это и создавало бы такое впечатление, будто звучание музыки исходило не из ящика, а от перьев. Но, видимо, механическую душу ангела сотрясли во время перевозки на корабле или тут, на берегу, и теперь никто не знал, что нужно было с ангелом делать. Немец, привезший его, вместо инструкций оставил в Петербурге только несколько слов: "Он внизу зад должен играйт и вверху зад должен играйт". С тем и уехал.
Петр не любил безделушек. Несколько раз он пытался вынести ангела из этого дома, который должен стать его приемной, но его отговаривали, доказывая, что, во-первых, ангел был подарен от души, а во-вторых, надо послушать, под какую музыку он будет махать крыльями.
Пришедшие на совет сначала щупали стены — высохли ли? — а затем, оставляя следы на паркете, подходили к ангелу и восклицали:
— Ба! Как живой, только что не говорит.
Петр, косо поглядывая то на ангела, то на своих приближенных, наконец, со злостью сказал:
— Как же он может заговорить, ежели у него во рту даже разреза нет.
— Ну, мало ли чего на свете не бывает, а может быть, он и заговорит, — кто-то ответил ему.
Петр посоветовал лучше внимательно смотреть на того, кто будет говорить о насущных делах, а не на безмолвного ангела. Посадил всех за стол и начал читать письмо русского посланника в Риме. И когда прочитал, задал всем вопрос:
— Так что будем делать?
Все молчали.
Действительно, что было делать?
Что можно было отдать папе римскому взамен статуи? Деньги? Ему они не нужны. Он их собирает почти со всего света. Медь? Россия сама вынуждена колокола переливать на пушки. Пеньку? Дерево? Воск? Папа римский не будет мараться торговыми делами.
— Так что же мы можем дать взамен мраморовой богини? — снова спросил Петр.
— Не знаем, — был дан ему ответ.
— А кто же знает?
— Бог знает.
— А может быть, еще кого-нибудь позовем на совет? — оглядывая всех, с укором сказал Петр.
Все молчали.
Окружение Петра было очень пестрое: иностранцы разных мастей; худородные россияне, выбившись из курных изб в знатные благодаря своим талантам после указа Петра, в котором говорилось: "Отныне знатность по годности считать"; и люди из богатых родовитых семей, у которых сходились замыслы с далекими замыслами Петра. Некоторые из них служили Петру по нужде, как они сами говорили: "Пока деваться некуда". Держались высокомерно и в присутствии худородных старались показать себя на равных с царем, И вот один из таких на упрек царя ответил:
— Но не звать же на совет, допустим, вот этих мужиков в самотканых портках? — и указал на окно, за которым с лопатами и кирками сновали работные люди.
— А почему бы и нет, — ответил ему Петр.
У Петра был такой характер: при деловых разговорах он не мог терпеть не только громкого смеха, а даже и улыбок, считал, что для этого есть другое время. Но все же некоторые улыбнулись. И тут...
Действительно, каких только на свете чудес не бывает... К изумлению присутствующих, вдруг из-под ног белого ангела, с шипением часовых шестеренок, зазвучала церковная музыка. На деревянных крыльях ангела затрепетали приставные перья. От неожиданности все встали и, пока не смолкла музыка, стояли, как на иголках. А когда она смолкла, показалось советникам, что ангел глубоко вздохнул и тихо прошептал: "Ах, матушка-рожь, за что кормишь дураков". Тут у советников ножки, как лучинки, хрустнули, и все они как один от страха шлепнулись на стулья, даже не почувствовали, на какую часть тела упали. Некоторым не помогла устоять и бутылочная храбрость. Говорят, среди советников имел честь присутствовать адмирал, бывший морской бродяга, повидавший на своем веку таких ужасов, каких не сравнить и с котлами с горящей смолой в преисподней, и тот изрядно струхнул. А потом ангел, не имеющий во рту даже разреза, кашлянул, словно в кулак, и громко вымолвил: