***
Один парень сидел в курилке и говорил каждому:
— Ну, наконец-то вчера отвязался от своего великого учителя, сегодня уж за станком хозяйничаю сам. Увидите, как скоро оставлю его позади себя.
Учитель раз косо поглядел на своего ученика, другой...
Тогда парень не вытерпел, подошел к нему и спросил:
- Мастер, неужели вас обижают мои слова?
— Нисколько, — ответил учитель.
— А почему тогда коситесь на меня?
— Оттого, что если все время будешь говорить "сахар", во рту не будет сладко.
***
Мастер Тычка никогда не выбирал себе учеников. Он всех привечал одинаково. Смело напускал в свою горницу самую зеленую вольницу. Однажды ему привели такого кошкодава, который сам смотрит вдоль, а думает поперек. О какой работе ни заговорит с ним Тычка, он делать ничего не умеет.
- А хлеб-то хоть есть умеешь? — наконец его спросил мастер Тычка.
— Умею.
— А еще что?
— Коли поднесешь, так выпью.
Мастеру Тычке говорили:
- Зачем ты набираешь таких людей?
А он отвечал:
— Жигу крапива родится, да во щах уваривается.
***
Как ни печально, но мне не суждено, как моему великому земляку-туляку, говорить коротко и красно! Пусть уж не осудят люди, если мой рассказ сложится длинно и пестро.
Я родился в словоохотливой семье. У нас в доме было принято так: если кто-нибудь к нам заглядывал хоть на минуту, за щепоткой соли, его не отпускали до тех пор, пока тот не узнавал не только все подробности жизни нашей семьи, но и у какого соседа какой зуб держался хорошо, а какой и нет.
Мой отец работал мастером по портняжному делу. И славен он был тем, что умел не просто шить, как все обыкновенные швачи, а из сукна толщиною стены Тульского кремля отливать одежду каждому человеку по фигуре. И этим он своих клиентов доводил до такого сумлительного состояния, что, когда те приходили на примерку, сразу не могли понять, не то они родились голыми, не то в одежде моего отца. Так на них все было хорошо пригнано и подогнано.
Летом батюшка, как всегда, живал в городе, а зимой с матерью ездил по весям. Я полагаю: на равнинах и холмах Центральной Руси не осталось таких стежек и дорожек, на которые бы не ступали веселые ноги моих родителей. Но по каким краям и землям матушка и и хаживала, а ради моего счастья изволила меня родить в столице русских мастеров, в городе Туле, которая, как гласят старинные предания, построена на отблеске самой счастливой звезды. А чтобы я был еще счастливее, она перед всеми моими тетками, живущими на Курковой, Штыковой, Ствольной, Дульной да еще на других подобных улицах, дала клятву отдать меня на учение самому лучшему мастеру, который бы мог научить не только ремеслу, но чтобы свои мысли я мог излагать так мудро, коротко и ясно, что к ним, как к боевому ружью, нельзя было бы ничего прибавить и ничего от них отнять.
Однако матушке свою мечту исполнить не пришлось. В какую-то зиму в одной деревушке, стоящей на берегу Красивой Мечи, от неведомой летучей болезни она вместе с батюшкой занедужила. Когда меня к ним привезли на свидание, я на погосте увидел только их кресты.
Не успев при родителях надеть картуз взрослого парня, я остался на попечении моего деда Егора Макарыча и бабки Аграфены Петровны, самой бойкой и голосистой женщины нашего города. А с какой страстью я ждал того дня, когда какой-нибудь торговец бойцовскими рукавицами мне бы при родителях сказал:
— Эй, паренек-пузырек, лакированный козырек из нашенской улицы, покупай рукавицы для кулачных боев на реке Тулице. Вижу, у тебя ладонь стала, как лопата. Бери, я сам в них бился когда-то.
Но что я мог сделать... Говорят, птичьего молока хоть в сказке найдешь, а другого отца-матери и в сказке не найдешь.
Как только я немного подрос, мои тетки собрались все вместе и начали гадать, к какому мастеру моя матушка хотела меня определить. Но сколько они ни спорили, к единой мысли так и не пришли. Каждой тетушке казалось, что ее муж был самый лучший мастер.
Пока они судили-рядили, дед меня стал приучать к своему ремеслу, не такому уж важному, как, допустим, у слесарей, токарей и граверов, но зато веселому и забавному. Он делал кружевные наличники для окон и украшал сказочными теремками печные трубы над крышами домов. Казалось бы, что это за ремесло для такого города как Тула, где люди совершали чудеса, но моему деду не гнушались подавать руки даже самые известные мастера, которые славились по всей России. А некоторые с ним здоровались даже в охапочку.