Думал, думал и пошел за советом к своему учителю мастеру Тычке. Рассказал ему все, что он знал и что думал о Лушечке, и не забыл поведать учителю и о ее загадочном приданом, которого, судя по их жизни с матерью, совсем не могло и быть. Пусть даже люди бы его искали сто лет.
— А почему не должно? — спросил Тычка. — Каждый родитель должен оставить для своей дочери приданое, а для сына — подарок для будущей жизни. Есть и у этой девчушки приданое. Может, действительно, оно сейчас затеряно. А мы должны ей помочь вернуть. Собери-ка всех своих друзей, которые вместе с тобой учились у меня. И скажи матери своей, чтобы она собрала нам стол с праздничным убранством. И поставила на стол не дворянское кушанье — два грибка на тарелочке, а чтоб на нем была курочка ряжена, требуха парена, кобылка, гусятинки да стегно поросятинки. Чтоб посидеть потесней и поговорить потеплей. А ежели нет этого, то пусть на стол ставит мать нашу — гречневу кашу. А ежели нет и этого, пусть ставит редьку. В редьке пять еств: редечка триха, редечка ломтиха, редечка с маслом, редечка с квасом да редечка так, или просто один квасок, который бы шибал в носок. Ежели уж нет и того, тоже ничего. Медведь одну лапу сосет да всю зиму живет.
Пришел Ивашка домой, поставил на стол еду, самую едучую, вилки тульские самые скребучие и питье самое пахучее. Только он собрался идти за друзьями, они по запаху нашли его сами. Когда все расселись по местам, великий мастер молвил:
— Милые мои молодцы! На моих дрожжах ваше тесто взошло. Теперь вы сами учите людей доброте. Спасибо вам за удаль и лихость в работе и за честность в жизни. И платья у вас всегда были чисты и речи честны. И сейчас от чиста сердца чисто зрят ваши очи. Красная слава о вас ходит. Честным мужам честен и поклон. Я знаю, никто из вас не может идти сам по себе на радость, поэтому я и попросил Иванушку вас собрать здесь. В нескольких шагах от этого дома дочь одной мастерицы, оставшись теперь сироткой, попала в большую беду. Для того, чтобы ее выручить, вам надо своих невест нарядить в такие красивые платья, какие еще не нашивали ни царицы, ни королевы. И сами вы должны одеться не хуже королей, пусть даже вам придется жить впроголодь целый год. А я, в свою очередь, попрошу всех молодых мастеров нашего города, чтобы они помогли вам, да и сам в долгу не останусь перед вами.
— Ежели надо, мы сами на себе понесем, а дочь мастерицы выручим, — воскликнули ученики великого мастера.
— Ну что ж, — сказал мастер Тычка, — честь чести на слово верит.
— Правдивому мужу лукавство не под нужу, — ответили ему ученики.
Мало ли, много времени прошло, вдруг на лебединых конях к Лушечке прикатили три молодца с таким расчудесным товаром, какого и матушка ее не видывала. И они попросили свой заказ исполнить не Лушечкину матушку, как бывало раньше, а саму Лушечку да назвали девчушечку не только по имени, но и по отчеству. Лушечка так растерялась, от неожиданности даже присела и совсем оробела. Но только она в руки мерку взяла — и робость куда-то подевалась. Знамо дело: талан не туман, не мимо идет. А через три недели Лушечка увидела первый поклон за свое мастерство. И личиком она сразу стала бела и с очей весела. За этими парнями еще пришли трое парней. Л потом еще три раза по трое. И пошло у Лушечки дело на лад. В городе только и говорили о ее мастерстве. От добрых похвал Лушечка выросла и стала настолько красива, глаз от нее не отвести: очи звездасты, рассыпчаты, грудь лебедина, поступь павлинья. Когда идет, будто из милости башмачком травки-муравки дотрагивается. Ну точно такая, какой ее Ивашка по воображению отчеканил на бронзовом листе.
Ивашкины родители даже не узнали Лушечку. Мать глядела, глядела на нее и сказала сыну:
— Вот на этой красавице надо было сразу тебе и жениться.
Иванушка только улыбнулся в ответ. А мастер Тычка, любуясь Лушечкой, молвил:
— Много ли человеку надо, чтобы стать красивым — только чуточку доброты.
После этого, конечно, был пир на весь мир, а на том пиру — уйма народу. Всем хотелось знать, какое приданое Лушечке оставила мать. И Лушечка с гордостью всем показывала свои руки.
***
Всякое мастерство любит не только сноровку и терпение, но и веселую удаль.
Иной раз посмотришь на обыкновенного каменотеса, он словно играючи из камня лыко дерет. И так у него красносмотрительно выходит, будто из камней сказки складывает. А отойдет от своего детища — мужик мужиком.
И никто не подумает, что он творец-художник. Так и бабы у нас, вроде бы на первый взгляд неуклюжи, да на деле очень проворны и дюжи. Некоторые даже по мужицкому ремеслу любого молодца за пояс заткнут и ахнуть ему не дадут.