Сколько Катюша своего батюшку ни просила не отдавать ее за нелюбимого человека, Аноха был неумолим. Ему хотелось, если уж не самому богатым быть, то, но крайней мере, хоть пожить рядом с богатым человеком. Перед тем, как Катюшу нарядить и увезти навсегда из родного города, она попросилась в последний раз выйти на берег речки Тулицы, где когда-то встречалась с самым веселым тульским озорником, с Иваном Озорниным. А в те времена Тулица еще была глубокая и сюда из дальних стран прилетало много лебедей. И вот, когда Катюша на глади воды увидела белую стаю, она, подобно крыльям, подняла руки к небу и воскликнула:
— Милые лебеди, белые подруги мои, не дайте в обиду меня. Возьмите на волю с собой.
И кинулась к ним. Стая лебедей поднялась в небо — и после того Катю-Катерину никто не видел на земле.
Когда мастер Тычка снова вернулся в Тулу и пришел на берег Тулицы на встречу с Катюшей, там о ней он услышал только эту легенду.
***
Великое дело чувствовать себя человеком. А это чувство рождается только от доброты. Недаром каждая мать стремится, чтобы ее ребенок был добрым.
Говорят, когда-то в нашем городе было принято так, что каждая молодая женщина обязательно своего ребенка приносила к веселому и доброму учителю тульских мастеров Тычке и спрашивала, чего надобно сделать, чтобы ее наследник был таковым. И Тычка с мужицкой простотой и мудростью всегда отвечал им:
— Особенно-то. пожалуй, ничего. Только его надо приучить к честности. Если он увидит хорошее, пусть говорит хорошо. Если плохое — плохо. Честность вашего наследника обязательно приведет к доброте.
Когда я в детстве услышал эту наивную, но по-своему красивую выдумку, дня три не отставал от матери, пытая ее, носила ли она меня на показ к мастеру Тычке, пока мать не молвила:
— Конечно, носила. Как же я могла тебя и не показать великому учителю?
— И что же он сказал?
— То же самое, что и говаривал всем. Правда, он сказал вот еще что: когда вырастешь и придешь на завод, какой бы у тебя сильный и мудрый учитель ни оказался, надо стараться стать выше его.
Хотя из нашей семьи никто и никогда не видел мастера Тычку, но он в нашем доме всегда был почитаем. При радости, горе и обидах повторяли его золотые слова. Я не заучивал их, они запоминались сами. Мне казалось, будто мастер Тычка все время жил среди нас. Когда я пришел на завод, то с первого же дня стал поступать так, как советовал он — о хорошем говорить хорошо, о плохом — плохо. Однако сразу почувствовал, что это не очень-то всем нравится. Оказывается, здесь зачастую и о плохом нужно говорить хорошо. А как только начал работать лучше своего мастера, он на меня стал коситься, боясь, что у него могу отбить кусок хлеба. Мне стало настолько обидно, что я и сам не заметил, как при первых же огорчениях заговорил словами-лезвиями мастера Тычки, когда его доводили до белого каления. Может быть, по юношеской беспечности я вскоре и забыл эти слова, но мне их напомнило начальство.
Однажды меня вызвали в контору и спросили:
— Ты говорил попу на исповеди, что та рука, которая крест кладет, она и нож точит?
— Говорил, — сказал я.
— Говорил своему мастеру, что, если не будет пахотника, то и не станет бархатника?
— Говорил.
— А знаешь ли ты, что за такие слова посылают туда где даже Макар телят не пасет.
— Но эти же слова не мои. — сказал я, — а мастера Тычки, их каждый знает в нашем городе.
— Тем хуже, что повторяешь слова такого смутьяна как Тычка.
— А вы его видели? — спросил я.
— Ничего, придет время — увидим. Мы и его посадим в свой карман.
Тут я уж не выдержал и грохнул своими словами:
— Слишком он великий Иван, чтобы его посадить в ваш маленький карман.
Начальство тоже не выдержало моих последних слов и, больше не говоря ни слова, тут же вытурило меня из завода.
Когда об этом узнала мать — чуть ли не лишилась ума. Она мечтала меня воспитать таким человеком, чтобы я по-русски был щедрым, открытым, честным и высказывался в миру только полезно заряженными мыслями. Да и говорил бы не по азбуке Морзе, которая нынче стала в моде, а по-русски ярко, раздумно и броско, как издревле повелось у нас, россиян. Ради этого она под предлогом речений легендарного остроумца мастера Тычки, выдуманного кем-то, незаметно заставила меня выучить все пословицы и поговорки, собранные за целую жизнь Владимиром Далем на нашей благословенной Руси, пока сам я не научусь думать.