***
— Здравствуй, дед! Ты что повадился ходить к нам?
— Очень уж весело стучите молотками. Вот хожу и думаю: не податься ли к вам на учение?
— Где же ты был раньше? Тебя так искали лет сорок тому назад.
***
А кто запретит завидовать хорошему?
В нашей деревне было два кузнеца-молодца.
Одного звали Фомкой, а другого — Еремкой. По-уличному их прозывали "петухами". Еремка действительно походил на кочета. Он был маленький, задиристый и горластый. При споре с людьми даже подпрыгивал, будто хотел переклевать их. Но зато Фомка важно держал себя. Ходил по земле не так как-нибудь, а каждую ногу с достоинством ставил, чтобы видели все — идет человек. При разговоре не каждый раз поворачивал голову в сторону своего собеседника, чтобы тот чувствовал, когда он дельные слова говорит, а когда — пустое мелет. Работали они в разных кузницах и терпеть не могли друг друга. Своими спорами они будоражили всю деревню. Если Фомка шел в сторону кузницы Еремки, из домов выбегали все от мала до велика, чувствуя, что сейчас произойдет такое, о чем будут говорить целый год.
Но спорили "петухи" молча.
Однажды Фомка принес Еремке горсть стекла и на глазах своего соперника сделал бутылку с такими тонкими стенками, что, кажется, стоит дотронуться до них, и лопнет бутылка, как мыльный пузырь. Фомка поставил бутылку на наковальню, вытер о фартук руки и молча вышел из кузницы.
Еремка со спокойным видом переставил с наковальни бутылку на полку и, как будто ничего не случилось, продолжал работать...
А к вечеру приходит к своему сопернику и подает ему бутылку обратно. Только бутылка уже была окованной железными обручами, да еще внутри нее оказался громадный огурец. Как он его туда втиснул — сам леший не знает.
Тогда Фомка тоже со спокойным лицом отставил бутылку в сторону, подобрал с пола махонький кусочек железа, величиною с ноготок, выковал из него ромашку и приколол к картузу Еремки.
Еремка поклонился в знак благодарности, взял в руки цветок, каждую тычинку отделил одну от другой и возвратил опять Фомке.
Тогда Фомка разозлился, схватил лом, накалил его в горне и, как на веревке, сделал три узла. Еремка оглядел как следует узлы, снова подогрел лом, не торопясь развязал узлы и прямехонький лом вернул хозяину.
А потом "петухи" сели друг против друга, выпили по кружке медовухи и закусили тем огурцом, который был в бутылке, но вытащили его, не разбивая бутылки.
Этот день был самый шумный в нашей деревне, все только и говорили о кузнецах, а они после этого часа снесли одну кузницу и стали работать вместе.
***
— Мастер, я давно хотел спросить вас, почему наш начальник все время жалуется на свою работу и всем твердит: "Не дай бог кому носить шапку Мономаха". Правда, она такая тяжелая?
— Очень тяжелая, если под ней пустая голова.
***
Человек часто не замечает, как он живет, а живет он иногда жизнью совсем другой эпохи. Мой отец говорил: "Стоит человеку на немного позабыть о позывных своего времени, жизнь его отбрасывает на целую эпоху назад, и тогда за ним начинает ходить вторая тень".
Что за тень? А вот послушайте притчу.
Говорят, у нас в кузнечном цехе работал человек по имени Митька-хват. Он был здоровенный мужик. Руки у него как оглобли. Не диво, что такими руками мог гнуть тавровое железо, а диво, что ими мог подкручивать усы комарам. Из-под его молотка выходили сказочные вещи. Туляки за мастерство чуть ли не на руках его носили.
Стоять бы и стоять этому Митьке у наковальни, пока его руки радость приносили людям. Да не тут-то было. Показалось ему звание начальника громче. Бросил молот и сел на начальствующее кресло, думая, что он будет по-барски жить и только руками водить.
Пока за станками и горнами еще стояли ровесники, легко ему было водить руками, все его распоряжения, даже неправильные, выполнялись без лишних слов. Но когда на рабочие места пришли дети сверстников, тут-то Митька и стал в тупик. Эти без расчетов и проверки не садились за работу. И вышло так, что Митьке осталось командовать только воздухом. Не радовался он больше начальствующему креслу.
Пробовал снова удаль свою показать на наковальне, но только рассмешил кузнецов: ослаб и разучился работать. А семья у него большая стала, кормить ее как-то надо. А как? И решил правдой или неправдой до конца за свое место держаться.