Он же хотел от начала до конца их делать сам. Как сказать старому мастеру, имя которого знали по всей России, что он уже не может работать? Думали, думали люди и решили: "Пусть останется в цехе, добра он немного попортит, но зато убедится сам, что работать больше не может". Так с ним и поступили.
И вот уже сидит наш мастер на своем прежнем месте и собирает баян. Никто к нему не подходит, никто его не тревожит. Хотя заказчиков на фабрике всегда хоть отбавляй, каждый хочет, чтобы ему баян делал именитый мастер.
Но вот однажды в Тулу приехал из Москвы известный баянист. Увидев в цехе старого мастера, баянист воскликнул:
— Да это никак старый волшебник Стрельцов!
— Да, — сказали ему, — но он...
— Никаких но... Тот баян, который стоит перед ним, будет мой!
— Только доведет ли он его до ума?
— Доведет!
Баянист был упрямый, сказал свое слово и уехал.
Прошло какое-то время, и мастер Стрельцов наконец-то принес сдавать свой баян. Попробовали баян — не говорит он как надо. А баянист из Москвы забросал фабрику письмами: "Когда будет готов мой баян?" Что отвечать ему? И люди никак не осмелятся объяснить промашку самому Стрельцову. Однако кое-как набрались духу и объяснили, что не запел его баян, и теперь не знают, что ответить заказчику.
- Ничего, придет время — запоет, — ответил Стрельцов. — Отсылайте!
Ну как можно не поверить мастеру? Иной раз он может сказать и несуразное, да из того потом получается диво. Послали баян. Через некоторое время из Москвы приходит телеграмма: "Баян молчит". Показали телеграмму Стрельцову, а он от удивления даже брови вверх вскинул: "Этого не может быть!" Тут же собрался и покатил в Москву.
Разыскал квартиру баяниста и сразу с вопросом к его жене:
— Где хозяин?
Она объяснила, как сумела, что муж ушел на концерт. Смотрит Стрельцов, а его баян валяется на диване. Схватил его — и за баянистом. Приходит в концертный зал и опять же: "Где такой-то?" "Он только что направился на сцену". Мастер нагнал своего заказчика уже в тот момент, когда конферансье объявил о его выступлении.
— Почему ты выходишь к народу без моего баяна? — спросил Стрельцов.
— Но он же не играет, — и баянист руками показал, что у него ничего не клеится.
— Что-о? — закричал мастер.
Но баянисту некогда было заниматься объяснениями: номер объявлен! Он вежливо отстранил Стрельцова и вышел па сцену.
Чуть только смолкли аплодисменты, баянист услышал рядом с собой, у рампы, голос Стрельцова:
— Шепот русского леса!
И мастер стал растягивать мехи своего баяна. Публика сначала ничего не могла понять, а потом, когда люди прнслушались, им показалось, что над ними шелестит лес и не только шелестит, а поет неслыханную песню о русской земле, песню, которую каждый носил в своем сердце. Все тогда замерли и, как на чудо, стали смотреть на мастера с диковинным баяном. Лес над ними продолжал петь торжественно и спокойно, как поют слагатели былин перед тем, как проводить воинов в новый поход.
Как только Стрельцов кончил играть, баянист выхватил у него баян и попытался сыграть другую мелодию. Но из этого ничего не получилось. И тогда он понял, что тульский мастер сделал этот баян только для одной песни.
***
Чуден мир, и дивны в нем люди. Но даже среди самых дивных людей плохо жить без добрых забот, лихо без доброго слова и очень худо без добрых волнений за свое мастерство.
Я человек очень скромный. По профессии — гармонный мастер. Сам о себе говорить не охоч, о своем же ремесле послушать не прочь. Ради этого я иной раз забредаю в глухие деревушки и жду до самого вечера, пока за околицей не заиграет гармонь. Или как говорят: "Пока не запоет твоя вторая душа". Пусть даже это будет и не моя гармонь, а совсем другого мастера. Мне все равно. Это доставляет большую радость. А в особенности, если какая-нибудь баба скажет:
— Кума, слышь? Опять в нашей деревне появилась эта шальная гармонь. Снова, каналья, от какой-то матери хочет увести сына. Вот, уже чья-то девка плачется по своему кавалеру.
И правда, в глубокой деревенской тишине, будто жалуясь звездам, тоненьким голосом выводит какая-то девушка:
Сложив на коленях отяжелевшие руки, сидят на завалинке женщины и слушают эту песню, тихо переговариваясь друг с другом. У каждой в руках еще висит дневная работа — и они даже не шевелят руками.
Пожилые женщины слушают песню с горестью, а молодые думают: "Эх, скорее бы выросли наши сыновья, чтобы по ним вот так же убивались девки".