Мое живое отражение...еще не сломанное, но уже поставленное жизнью на колени, преданное и поруганное проклятым ублюдком Вийяром. Я опустила насильно ее руки, продолжая смотреть ей в глаза и сжимать тонкие запястья.
- Нет больше папочки, Лориэль...никого больше нет. Тебя предали так, как предали в свое время меня. Маагар дас Вийяр взял Лурд и казнил твоего отца.
***
Я не поверила ей. Я смотрела в ее большие синие глаза, из которых исчезли ненависть и ярость, и мне хотелось смеяться. Откуда ей знать? Еще пару часов назад, когда солнце стояло высоко, она не знала моего имени, а сейчас, в сгущающихся сумерках она смеет мне нести такую весть?
Засмеялась истерически, громко, чувствуя, как снова пробирает дрожь от холода, он забивается под плащ и касается ледяными пальцами моих плеч и спины.
- Ты лжёшь. Мой отец жив...Маагар Дас Вийяр не мог пойти против своего отца.
***
Я сильно сжала ее руки, чувствуя, как и сама холодею внутри. Вот это неверие...это отрицание. Я тоже долго не могла поверить, что выжила только я. Долго не могла поверить, что нас предал тот, кто сидел с нами за одним столом еще несколько дней назад.
- Мой разведчик вернулся из Лурда. В Талладасе новый велиар – старший сын Ода Первого. Твоего отца обезглавили. Вийяры не всегда держат свое слово.
Тряхнула ее за плечи, заставляя смотреть на меня. А мне стали казаться невыносимыми ее огромные глаза и слезы застывшие в них...И каким-то кровавым узором складывались картинки...
- Мою семью он предал точно так же. Идем в шатер, холодно здесь. Давай. Застудишься босиком.
***
Меня втащили в шатёр и оставили там одну оплакивать свое горе. И за это я была благодарна ей сейчас. Той, которая только что едва не позволила растерзать меня. Той, которая сообщила с какой-то долей сочувствия в голосе эту новость. Но мне не нужно было ее сочувствие. Я хотела одного – одиночества, чтобы полностью отдаться этой опустошенности, в которую меня только что окунули. Я не верила ее словам и продолжала тихо всхлипывать, сжимая замерзшими пальцами плечи, впиваясь ногтями в кожу, чтобы унять ту боль, которая сейчас резала будто ножом. Изнутри. Я чувствовала каждое его движение, извивалась от проникновений острого лезвия, продолжая убеждать себя в том, что такого не может быть. Зачем Оду Первому предлагать мне замужество и отправлять дары в Лурд, если он мог с самого начала поступить именно так: захватить город и уничтожить нашу семью? Или сын всё же ослушался своего отца?
Лезвие под кожей всё быстрее наносило удары, заставляя выть от нестерпимой боли и непонимания. Я молилась. Да, я молилась Иллину и всем остальным богам, которых только могли почитать люди, чтобы всё это оказалось страшным сном. Конечно, сном. Сейчас Тила разбудит меня, и мы спустимся к моему отцу. Он улыбнется устало и пригласит меня к скудному обеденному столу. Живой и здоровый. А потом…потом я буду умолять его гнать посланников из Лассара в Преисподнюю, откуда их отправили к нам. Вот только сердце сжимали холодные тиски осознания, что в любом случае нас ждал именно такой исход.
Я не знаю, сколько времени провела наедине с собой. Очнулась только когда предводительница разбойников снова вошла в шатёр и, скрестив руки на груди встала передо мной, глядя сверху вниз.
- Я уважаю твое право оплакивать свои потери. Но в нашем отряде есть те, кому не повезло еще больше, чем тебе. И все они, несмотря ни на что, всё еще хотят жить и мстить. Я предлагаю тебе, Лориэль дас Туарн, остаться с нами и идти на Лассар, отомстить за свой народ и своего отца. Или же убираться отсюда прямо сейчас. Пришло время сделать свой выбор, девочка.
Я горько засмеялась, чувствуя, как продолжают катиться из глаз слезы, как сжимается желудок от страха, и всё еще колотит от мысли, что придется выбирать. Да и о каком выборе говорит эта женщина? У меня не осталось ни дома, ни близких. Мне некуда возвращаться, и мне больше не к кому идти.
Встала, чуть пошатываясь от слабости в коленях, схватившись за ее протянутую руку, и посмотрела в уверенное лицо Далии. Увидела по глазам - она знала, что я выберу.