- Я остаюсь с вами.
ГЛАВА 4. РЕЙН
Я смотрел на языки пламени в камине и жадно прикладывался к фляге с дамасом. В голове шумело и гудело. Моя комната напоминала ристалище. Я разнес в ней все, что попалось под руку. Сам не помню, как ломал и крушил полки, трюмо, картины. В замке воцарилась гробовая тишина. Каждая тварь тряслась от ужаса, ожидая на кого обрушится мой гнев. Никто не смел сунуться ко мне в комнату. Только под окнами толпа зудела, как улей пчел. Они ждали. Сегодня я ненавидел каждого из них. В эту секунду я не был валлассарским велиаром я был тем, чью женщину собирались казнить. Вот эта свора людишек приняла решение за меня, и я обязан удовлетворить их желание потому что не имею права пощадить убийцу валлассарского мальчишки. Потому что девочка-смерть подставилась, и я знал кто победит во мне сегодня и от этого хотелось биться головой о стены, что я и делал. Глотал дамас и бился лбом о железную каминную решетку, сжимая горячие прутья пальцами и не чувствуя ожогов. Выл от бессилия и проклинал ЕЁ за то, что поставила перед этим выбором.
Обломки, щепки, битое стекло и посередине я с застывшим взглядом и покрытым испариной лицом. Мертвецки пьяный и в тот же момент до безобразия трезвый. Не берет жидкость адская, не пронимает мозг, не течет по венам благодатным забытьем. Я саанана наяву вижу, как скалится мне окровавленным ртом и манит пальцем прямо в адскую бездну.
С яростью двинул ногой по решетке камина и вцепившись себе в волосы зарычал. Идиотка! Подписала себе смертный приговор! И я ничего, мать ее, не могу сделать! Только вынести окончательный вердикт. Этого от меня все ждут, и они правы, мои люди, уставшие и истерзанные войной, дававшие ей шанс за шансом вместе со мной. Нет больше шансов. Закончились. И права морального не имею пощадить убийцу Лютера. Свою я давно пощадил…пусть и не простил.
Я понял это тогда, когда мои кости трещали и ломались, рвались сухожилия и капала кровь из волчьей пасти с только что прорезавшимися клыками. Адская боль простреливала вдоль хребта и взрывала мне мозг ослепительными вспышками, пока не затихла на кончиках шерсти и я не отряхнулся, разбрызгивая капли крови в снег, принюхиваясь к ее запаху, витавшему в воздухе. Теперь я чувствовал его так остро, что он пронизывал меня тонкими нитями, резал изнутри и дразнил своей насыщенностью. Из-под лап вылетали комья снега и грязи, а я бежал по её следу, чувствуя, как трещит под когтями лед и адреналин свистит в ушах. Волк чуял бойню и жаждал крови.
Я понимал только одно - не знаю, как, но я вкусил проклятие и испил его, оно до сих пор взрывается на языке мелкими искрами звериного наслаждения. Ее кровь смешалась с моей. Мой хищник ощущал её внутри и триумфально рокотал победным утробным рычанием. Теперь ей не скрыться от меня. Я почую ее за километры.
Ненависть смешалась с азартом погони и осознанием необратимости. Мне воняло смертью, я бежал по снегу и ощущал эту вонь в воздухе. Мертвая плоть мальчишки источала этот запах, и я потоптался у трупа несколько секунд, принюхиваясь и ощущая зловонное дыхание того, кто убил маленького Лютера, чтобы взять его душу в свой плен. Это не человек – это ОНИ, те твари бестелесные, которые я видел в своих кошмарах. Они утягивали меня на дно мерзлого болота, и я тонул в вязкой кровавой жиже из останков моих жертв. Некоторых из них я узнавал и дергался каждый раз, когда на меня смотрели мертвые глаза растерзанных мною людей. Их сотни и все они жаждут моей смерти, а мне не страшно я смотрю на них и понимаю, что убивал бы их снова потому что все они лассары, а значит виновны и я лишь исполнял приговор. Я оружие в руках Повелителя. Но разве не клялся Рейн дас Даал, что нет у него веры иной, чем вера в справедливость и нет иного Повелителя, кроме собственной совести и чести валласского воина. Кровь за кровь. За каждую каплю валласской - реки лассарской вот она правда дас Даалов. И пока не захлебнется Лассар я не остановлюсь.
Обнюхал тело еще раз и яростно зарычал - из груди ребенка торчала рукоять кинжала с гербом Ода Первого. Её кинжала. Или точь-в-точь, как был у нее. Но запаха ниады я не ощутил, он витал где-то далеко за пределами замка, и я бросился на наго, как оголтелый. Найти раньше, чем ОНИ ее настигнут, найти раньше, чем найдет дозор Валласа. Потому что смерть не в Адвере витает она за ней по пятам идет, шлейфом тянется, охотится, заманивает её в лес. Зверь почуял неладное, ощутил рядом иных хищников страшнее и сильнее себя.
Еще никогда в своей жизни я не испытывал этот дикий страх потерять, он струился под моей шерстью адреналином и заставлял выть на луну, не совладав с отчаянием зверя, ощущавшим мою панику. Наш разум то тесно сплетался в одно целое, то прогибался один под другой и моментами я ощущал себя человеком в волчьей шкуре, а моментами я становился всецело зверем и отпускал свою сущность на волю наслаждаться преимуществом над слабыми, драть на части добычу и вгрызаться в сочную плоть жертвы острыми клыками, вкушая свой триумф и чувствуя насыщение, наполняющее меня силой. Я не давал ему эту волю сейчас, подавлял его, как только мог, потому что хотел контролировать все что происходит вокруг меня, мне нужен инстинкт человека и разум, а потом я дам чудовищу волю.