Как зверь,
Воет вьюгой и стонет ветром.
Не вернется любимый теперь,
Для меня он всегда бессмертный.
Далеко он …на небесах,
Сердце плачет…мое…рвется.
Вкусом горечи на губах
Он ко мне никогда не вернется.
Далеко МОЙ…так далеко,
Лишь во сне мое тело ласкает.
Я к нему потянусь рукой-
Он с рассветом опять растает
Слышишь,
Смерть по снегу…
Но Ран все равно улыбался, ощущая внутри, в душе абсолютное счастье. Никогда в своей жизни он еще не был так счастлив, как в этом сне и отчего-то казалось ему, что младенец этот его и женщина его. Что любил он ее на этом самом лугу, и это о нем она жалобную песню поет. Ему так хочется закричать, что он жив и вернулся к ней.
Как вдруг тучи набежали, посреди летнего тепла повалил снег ледяной, и порывы ветра начали выкорчевывать деревья из земли. Замерзали листья, трава застывала и крошилась, разлетаясь по ветру, скручивались лепестки цветов, заледенелые птицы падали на землю замертво, а вода в озере покрывалась льдом, и Ран видел, как жутко выглядят глаза замерзающей живьем рыбы под зеркалом белой смерти. Она там все еще в поле. Он голос ее слышит сквозь порывы ветра, побежал, под ногами цветы мертвые хрустят, пока не увидел Ралану с мокрыми волосами, заледеневшими, в одном тоненьком платье, дрожащую от холода. Она медленно повернулась к нему, и он заорал, чувствуя, как от ужаса лопаются сосуды в глазах. Вместо лица у шеаны потрескавшаяся кожа с черным «ничто» под ней, в руках сверток из тряпок, а из него маленький череп белеет.
Он проснулся от громкого плача младенца. И какое-то время хватал ртом ледяной воздух, стараясь успокоиться после кошмара и унять лихорадочную дрожь во всем теле. Вначале думал, ему показалось, но потом заметил в углу мужчину и женщину с ребенком в руках. На мужчине ряса астрана высшего сана, и женщина с покрытой головой, как подобает жене священнослужителя третьего ранга.
- Почему он все время плачет? Он ведь не голодный. И ручки у него теплые. Может, он заболел? Мне так страшно… я боюсь болезни.
- На все воля Иллина, Лаис. И я не знаю, родная, почему он все время плачет. Ты нервничаешь, и он чувствует, наверное. Надо переждать ураган и добираться домой. Там вам обоим станет лучше намного, вот увидишь.
- Не хочу в Храм. Хочу, чтоб мы нашли жилье в другом месте. Она пугает меня, ниада эта. Ходит вокруг с глазами безумными и руки к моему ребенку тянет. Ненавижу ее. Когда уже казнят шеану эту? Почему твой брат тянет?
Младенец снова заплакал, и женщина попыталась его успокоить, но ей это никак не удавалось.
- Мне кажется, он меня не любит. Дети у матери успокаиваться должны, а он у меня криком заходится и от груди отказался давно. Козье молоко пьет, а мое нет. Или это наказание свыше, что у многих детей умерли, а мой живой?
- Не говори глупости, Лаис, конечно, наш сын любит тебя. Он просто крошечный еще,, и страшно ему, он чувствует, что ты боишься. Успокойся и он упокоится.
- Зачем я послушалась тебя и на рынок с тобой поехала? Теперь застряли мы здесь. Предчувствие плохое у меня. Очень плохое.
Ран выглянул из-за сухого сена, разглядывая женщину с ребенком и ее мужа. Похоже, астран с семьёй из самого Нахадаса здесь оказались. Они-то точно дорогу к Храму ему укажут. Рану помолиться нужно и колени преклонить, покаяться и исповедаться. Избавиться от мучающих его кошмаров. А потом он домой в Тиан поедет. Хватит скитаться по свету.
- Я есть хочу, а у тебя ни одного золотого не осталось. Если б ты не был так беспечен, то не обокрали бы тебя в Салае. Холодно, ты хоть костер разожги наконец.
- Я стараюсь. Кресало отсырело. Ни одной искры, и у меня руки замерзли.
- Ребенку холодно. Поэтому он так громко плачет. Скоро ночь, и мы окоченеем в этом хлеву.
- Скажи спасибо, что хозяин сжалился и пустил нас сюда бесплатно.
В этот момент Ран вышел из своего укрытия. Женщина вскрикнула, а астран трусливо попятился к стене сарая.
- Я такой же путник, как и вы. Спрятался здесь от непогоды. В Нахадас иду. В Храм. Позволите? – спрашивая разрешения сесть рядом.
Астран коротко кивнул, а женщина продолжала смотреть на него исподлобья, прижав орущего младенца к себе. Ран подтянул сена и хвороста, обложил камнями и полил дамасом, достал из котомки кресало. Женщина и священнослужитель смотрели, как он высекает огонь и как разгорается пламя, пожирая сухие ветки, наполняя воздух долгожданным теплом.
Ран достал остатки хлеба и протянул им.
- Все что есть. Могу поделиться с вами.
- У нас нет денег, - тихо сказал астран, рассматривая Рана с опаской, но инстинктивно придвигаясь ближе к костру.