Отъехал полверсты вперед, увидал — куёк (гагара) в губы: «Пущай же эты домы называются — Куй-губа (Гагарья губа)».
Вперед деревня; идет человек берегом. «Середкою-путем идет человек, — заметил Панин, — пущай же эта деревня — Середка».
Вперед он тронулся; смотрит, идет женщина близ берега. «Как тебя зовут, голубушка?» — спросил Панин. «Таней». — «Пущай же эта деревня, — сказал он, — Потановщина».
Пихнулся дале, полверсты места, до Святого наволока; остановился тут писец Панин. «Что же называют Святым этот наволок, ребята?» — спросил он. «Во времена древности шел святой в этот наволок, — отвечают ему эты люди, — а на другой стороне, за сто сажен от Спасителя, жил человек темный; вдруг святой приходит на берег, и этот темный человек явился на другом берегу. „Смоль, речет ему святой, — перевези меня“. — „Ну, святой, я тебя перевезу: твой сан выше меня“, — ответил этот темный человек… И с тех пор один наволок — Свят-наволок, а другой — Смолев-наволок».
Вперед пихнулись оны три-четыре версты от Свят-на-волока, вдруг на ельях сидят воробьи. «А что, ребята, — сказал Панин, — в эту деревню нам идти нечего: пущай этой деревне названье — Воробьи».
Вперед сто сажен от Воробьев, три двора деревушка: смотрит Панин, идет человек полем, и глаза смутивши в нем; призывает он его поблизости к лодке. «Двинься сюда, сей человек, — сказал он, — пущай ваша деревня будет Магары».
Вперед тронулись от этих Магаров в наволоки; вышел на берег, видит, под ногою у него заглебала земля: «Пущай же эты два дома — Глебовы».
Дале тронулся пятьдесят сажен; один дом стоит. «Как его назвать, ребята?» — спросил он. Вдруг видит, ошевни стоят у ворот. «А пущай, — сказал он, — этот дом — Ошевень».
Вперед двинулся с версту; деревня семь дворов; смотрит Панин, идет человек, заскавши волосы. «А нечего этта на берег выходить; пусть будет, — говорит, — Гивес-наволок».
Вперед пихнувши полторы версты около наволока, приехал под деревню, три двора: «Ну что, ребята, как назвать?» Дектярь клюет дрова под окном: «Пущай же это — Дектярево».
Вперед пятьдесят сажен до деревни; видит Панин, человек гонит лошадь с воли, ажно курево идет. «Пущай же, — говорит, — это Курилово».
Оборотя назад, отправились оны в путь: стоит деревня на хорошем месте, на мягкой сельге. «А пущай она — Косельга», — сказал Панин.
Вперед до деревни верста; сходили туды: «Пущай эта деревня — Войнаволок»; стоит она об Онего, и губа протянувши от запада в Онего — воет тут от Онега.
Оборотя назад от Войнаволока, пихнулись к Спасителю, вперед от Спасителя деревня пять дворов; приезжают против этой деревни; видит Панин, что выросли дудки на берегу. «А что, ребята, — говорит, — пусть это — Дудкин-наволок».
Вперед тронулись две версты до деревни, а деревня та была большая, когда литва была; выходит Панин на берег, увидал у крестьянина ольху, лежащую под окошком. «Пущай же, — говорит, — этой деревне название — Ольхино».
Вперед тронулись полторы версты; кряж такой огромный, и три жителя на кряжу: «Как, ребята, назвать эту деревню?» — спросил Панин. Вдруг, смотрит, выходит из ней человек в одеянии солдатском. «Пущай же, — сказал он, — это Солдатово».
Дале чрез губу ворота, стоит деревушка пять домов; увидал Панин на берегу лежащую шляпу. «Пущай же, — сказал он, — эта деревня — Шляпино.»
Вперед от этой деревушки две версты, стоит деревня три двора; видит Панин, человек выходит на улицу, весь белый, сединой изукрашен. «Не нужно, — сказал, — собираться нам вместе; пущай это селение — Морозове».
Двинулись еще сто сажен; идет человек по деревне. «Как тебя зовут?» — спросил Панин. «Софрон», — отвечал этот. «Пущай же эта деревня — Насоновщина», — сказал Панин.
Вперед сто сажен до Петра и Павла, до часовни; улица гладкая: «А назвать ю Посад».
Оборотя к востоку полтораста сажен, не доходя до деревни, попадается кость; взял Панин в руки эту кость. «Ребята, — сказал он, — ведь это китовы уста; пущай же эта деревня — Китово».
Оборотя назад версты полторы, вдруг (видит), мужик переяривает на лошадке землю: «Пущай же, — говорит Панин, — это селение — Рогово».
Вперед деревня, за версту места; видит Панин, идет мужчина и вслед за ним женщина. «Пущай же, — сказал он, — это — Еглово».
Потом назад, до деревни, версты полторы; наискось губы ельник огромный стоит. «А пущай эта деревня Подъельник», — сказал Панин.
Вперед за версту места, деревня четыре дома. «А не надо, — говорит Панин, — выбираться нам, ребята, на берег; вот на берегу лежит зуб; пущай же она — Зубово».