— Камзольник! (Понимаете?)
Ну, а сейчас этого, конечно, нет, такой клички уже нет, пропала она.
Ну, император Петр даже этим не ограничился. А он, значит, сказал, что все проживающие, вновь здесь семьи создающиеся будут носить фамилию Обрядины: «обрядить» значит «спрятать», «обрядили» — «спрятали» камзол…
— Ну вот, пусть здесь все Обрядины и будут!..
Там в деревне все Обрядины живут. Ну, а теперь всех этих деревён нет, и Обрядиных уж теперь один-два, и обчелся, порассеялись все по нашему русскому государству, по Советскому, разъехались…
Правда ли, не правда ли, кто его знает…
Через наши места проходил путь на Архангельск. И Петр ехал на Архангельск. И вот квартирмейстер, офицер его, как водится, был сначала послан: видно, Петру остановиться надо было здесь.
Был он послан, чтобы подыскать ему квартиру для императора и потом — придворных его, сопровождающих, и затем — для лошадей: обоз-то большой шел!..
И как будто этот офицер посмотрел: видит дом двухэтажный, купеческий дом; значит, купеческий, раз двухэтажный. Ну, он решил, что этот дом надо будет занять.
А в это время купца не было дома, а был его сын. И сын немножко невменяем был, понимаете.
Ну, вот офицер обратился к этому сыну, говорит:
— Ну, давайте освобождаейте дом: царь едет, надо размещать, император; и размещайте надворные постройки, лошадей нам надо поместить.
Ну, и сын как будто бы отказался:
— Нет, — говорит, — а где же наш скот будет (тогда ведь скота все-таки много держали). А где же наш скот будет стоять? Где же мы жить будем?
— Ну, вам, — говорит, — места хватит жить.
Ну, во всяком случае, этот сын отказался.
Тогда квартирмейстер, офицер, приехал навстречу — Петра встречать, значит. И говорит:
— Великий государь, нам не представляют места. Нет на лошадей на наших, и нам даже нет места.
И как будто, приехавши, Петр очень разгневался такому отказу и велел разыскать самого купца. Ну, говорит:
— Что же твой сын так относится? Он, значит, не дает нам помещений!
Ну, купец говорит:
— Того уж я не знаю…
— Я ведь твоего сына велю казнить.
И он его казнил. И когда вот уехал Петр в Архангельск, купец вышел на это место казни сына и говорит:
— Я здесь построю такое чудо-церковь, которой не было и больше не будет!..
Путешествуя к Архангельску, Петр посетил Топецкое село Архангельской губернии, и, выходя из карбаса на илистый берег села, он с трудом мог идти по нем, сказавши при этом: «Какой же здесь ил!» И с той поры место это и поныне не называется иначе как Ил.
Придя в село, государь вошел в дом крестьянина Юринского и у него обедал, хотя обеденный стол был приготовлен для Петра в другом доме. Сей крестьянин, когда Петр выходил из карбаса на берег, случайно рубил на берегу дрова и, таким образом, первый поздравил государя с благополучным прибытием. По сему-то Юринский и был отличен перед прочими односельчанами. На память посещения своего государь пожаловал ему две чарки серебряные и таковой же именной перстень да несколько тарелок. Сверх того Петр дарил Степану Юринскому столько земли, сколько он видит, но благоразумный Юринский довольствовался пятьюдесятью десятинами.
Будучи в Архангельске, Петр Великий любил в минуты отдыха гулять по берегу реки Двины, которая и тогда уже была оживлена морскою своею торговлей. Массы лодок и прочих судов представляли громадный лес мачт и снастей, между которыми суетился торговый и рабочий люд, выгружая и нагружая разный товар. В конце этих судов стояло несколько лодок особенной постройки и виду. Царь, увидев их, подошел узнать, откуда они.
— Это лодки холмогорских людишек, ваше царское величество; они привезли на продажу свои изделия, — объяснил какой-то старик.
Царь этим объяснением не удовольствовался и пошел к лодкам самому порасспросить их хозяев. Государь переходил с лодки на лодку по перекинутым доскам, расспрашивая крестьян, — и вдруг, оступившись, упал на дно одной лодки, нагруженной горшками. К счастью, было не высоко и государь даже не ушибся, но при падении перебил в черепки столько посуды, что хозяин за голову взялся при виде такого ущерба.
— Не много же, батюшка, выручу я за свой товар теперь, — вздыхая, сказал он и запустил руку в затылок.
— А что бы ты за него взял? — полюбопытствовал Петр.
— Да ежели бы все было благополучно, алтын сорок, а пожалуй, и больше бы взял.
Император достал из камзола червонец и подал его крестьянину.