— Отец! — шок недоверия в голосе Элспет.
И другой голос, голос Малетера, сопровождаемый скрипом и треском помех, донесся из приемника.
— Малетер вызывает Фергюса. Малетер вызывает Фергюса. Прием, Фергюс. Прием.
Старик схватил микрофон.
— Что вам нужно?
— Вас, Фергюс. Вас и ваш аппарат.
— Вы уже слышали мой ответ.
— Выгляните в то большое прекрасное окно, — проскрипел голос.
Мы выглянули. Осмотрели горизонт, думая увидеть алые вспышки огня, сопровождающие почтовые реактивные пылеходы. Но там ничего не было. А затем, совсем рядом с крепостью пыль взлетела вверх мощными гейзерами, которые долгие секунды висели в воздухе, а затем, вращаясь, осыпались вниз кольцевыми кратерами.
— Первый залп, — проговорил Малетер.
— Эти чертовы почтовые ракеты! — выругался я.
— Что я слышу: наш щенок предположил, что здесь почтовые ракеты? — не без удовольствия провещал бесплотный голос. — Он не может все время ошибаться, согласно теории вероятностей, иногда он попадает в цель. Это действительно почтовые ракеты.
Фергюс нажал на кнопку, и металлический экран закрыл окно.
— Скоро подоспеет второй залп, и он будет куда точнее первого, — сказал Малетер, пока экран опускался.
Мы не видели второго залпа, но смогли ощутить его. Крепость вздрогнула и зашаталась. Из помещений с животными раздавались пронзительные вопли и стоны.
— Итак, Фергюс? — начал Малетер.
— Вы военный человек, — тихо произнес Фергюс, — вы знаете не хуже меня: артиллерия может уничтожать, но ей не под силу входить и оккупировать.
— После артподготовки наземные силы занимают позиции, которые были разрушены и сдались, — сообщил Малетер. — Но, как ни радует меня эта дискуссия по вопросам стратегии и тактики, время не позволяет мне развивать ее дальше. Итак, вы сдаетесь?
Фергюс сделал ловкий жест дочери, словно натягивая невидимые брюки и воображаемую шляпу. Элспет вначале глядела на него в изумлении, затем кивнула. Она быстро покинула комнату.
— Так вы сдаетесь?
— Каковы ваши условия? — спросил, в свою очередь, Фергюс.
— Безоговорочная капитуляция. Никаких условий и полное сотрудничество с вашей стороны. И вы трое остаетесь внутри до подхода моих машин. Я не потерплю нового обмана.
Вошла Элспет, держа три скафандра. Мы молча надели их.
— Я жду, — настаивал Малетер. Считаю до десяти…
— Ответ «нет», — сообщил Фергюс.
— Ну ладно, старый идиот. Вы этого хотели.
Я увидел, как Фергюс и Элспет опустили стекла шлемов. Я сделал то же самое, но мог слышать визг и вопли из кошачьих клеток и сожалел о судьбе несчастных животных. А потом крепость Фергюса накрыл третий залп. Он пробил стену крепости с грохотом огромного молота, опустившегося на наковальню. Взрывная волна сбила нас с ног. Пытаясь одной рукой защитить Элспет, я увидел, как оплавилась оконная рама, проваливаясь внутрь, и волна серой пыли влетает в помещение. Последний воздух со свистом покинул крепость. Когда свист затих, затихли и крики животных.
В моих наушниках раздавалось раздражающее зудение, то был голос, настойчиво повторявший:
— Петерсен! Элспет! В Машинное отделение! Там безопаснее…
Фергюс уже был на ногах, он протянул мне руку, и я поднялся, едва не упав снова, когда где-то над головой ухнуло еще раз.
Я пытался помочь Элспет подняться.
— Элспет… — повторял я. — Элспет…
Но она не отвечала и не двигалась. Наконец, мне удалось поднять ее, перекинуть через плечо и двинуться следом за старым ученым. Везде лежала пыль и были видны следы разрушений.
Я потерял счет залпам. Мы их даже не слышали. Но при каждом из них крепость вздрагивала и сотрясалась. Когда мы проходили через помещение с клетками, заполненными грудами неподвижных меховых комочков, в обстреле наступила пауза.
— Пока достаточно, Фергюс? — спросил голос Малетера.
— Проходите между стволами орудий! — проворчал инженер.
Теперь от этих орудий никакого толку, подумал я.
Стрельба прекратилась.
Глава 25
— Элспет… — бормотал я. — Элспет… Она… она мертва.
Я долго тупо смотрел на трубку воздуховода скафандра, поврежденную осколком металла. Мне не хотелось снова смотреть ей в лицо. Смерть ее могла быть быстрой, но все равно — это неприятная штука.
— Я знаю, — прошептал ее отец. — Я… я вспомнил это, когда было уже поздно. Но мы снова увидим ее, Петерсен. Или — мы уже видели ее. Но в конце цикла всегда есть эта трагедия. Всегда…
Он стоял, отвернувшись от меня и не отрывая взора от вращающихся, сверкающих частей механизма, автором которого он был. Когда пол под ним завибрировал, он покачнулся и чуть было не упал в надвигающуюся полосу пыли. Я понял, что здание, устроенное как корабль, погружается в пылевое море, а, значит, Малетер и его люди ничего здесь не обнаружат, и эта оргия разрушения полностью лишена смысла. Возмездие настигнет их, но нам это все равно не поможет.
— Петерсен! Петерсен! — услышал я возбужденный голос Фергюса.
— Что?
— Становитесь в круг.
— Но он же засыпан пылью, — тупо проговорил я.
— Вы найдете, куда встать.
Я осторожно ступил туда, куда он показывал, и стоял, загипнотизированный вращением колесиков и медленным поворотом антенны Маяка Карлотти. Я смутно сознавал, что Фергюс сейчас возле панели управления и вставляет в гнездо переключатель на конце длинного шнура. «Конечно, — думал я — он пошлет себя в прошлое следом за мной, и ему нужно использовать пульт дистанционного управления…»
— Петерсен, попытайтесь разорвать цикл, — говорил он. — На следующем витке постарайтесь сделать это.
Я проснулся с пугающей уверенностью: что произошло нечто ужасное. И попытался вспомнить, какой же дурной сон вызвал во мне это непонятное чувство тревоги. Вокруг все было в норме: громкое басовитое гудение межзвездных двигателей, которое неотделимо от жизни космолетчика, гудение насосов, свист систем вентиляции.
Правда, были кое-какие другие звуки.
Чье-то легкое дыхание. Я даже задержал выдох на несколько секунд, дабы удостовериться, что здесь есть кто-то еще. Я с трудом пошевелился на койке, немного стесненный ремнями безопасности, и тут же ощутил рядом женское тело, мягкое и упругое, теплое, гладкое, бок о бок с моим. Несмотря на непонятное чувство тревоги, ситуация, похоже, замечательная. Я потянулся к настенному светильнику: он оставался включенным, когда мы, обессилевшие, погружались в сон. Помню, как сделал последнее усилие, выключая свет.
Я нажал на кнопку. Мягкий янтарный свет успокаивал взгляд. Он бликами играл на глянцевых каштановых волосах, рассыпавшихся на белой подушке, ласкал гладкое плечо и смуглую спину.
— Элспет… — прошептал я.
Она отреагировала звуком, напоминавшим то ли мурлыканье, то ли просто вздох, повернулась во сне и прижалась ко мне всем телом, а губы приоткрылись навстречу моим.
«Элспет», —подумал я.
Элспет?
— Илона… — я поцеловал ее. — Илона…
— Джонни, — промурыкала она. — Джонни… — И поцеловала меня. Потом отодвинулась. — Джонни, ты выглядишь озабоченным! Не мог уснуть?
— Стыдно спать в такое время, — ответил я ей. — Когда я сплю, то не могу восхищаться тобой!
— О, я люблю, чтобы мною восхищались!
— А я люблю тобой восхищаться.
— Так восхищайся мною.
Позже, когда мы лениво перебрасывались словами, она сказала:
— Знаешь, Джонни, будет намного лучше, когда мы вместе проведем ночь в Нью-Праге. Куда лучше — с эйфорином…
Эйфорин?
Маленькая тревожная сирена зазвучала в моем мозгу.
Эйфорин?
И еще один тревожный сигнал — зазвонил телефон. То был третий офицер — сделал контрольный звонок за четверть часа до моего заступания на вахту.
— Да, — пробубнил я в трубку. — Да, я не сплю. Буду на месте.
Я неохотно выскользнул из-под пристегнутых ремней, слез с койки, всовывая ноги в сандалии с магнитными подошвами. Я стоял и смотрел на Илону, на ее стройную фигуру с золотистой кожей.