Разбудил ее дождь. Точнее, его отсутствие. Она открыла глаза и вяло огляделась: Тамиладу по-прежнему спал в окружении мелкой травы. Его правая рука почивала в прозрачной луговой луже. Сама же девушка спала… в грязи. Осознав это, она выплюнула комочек грязи и несколько травинок, набившихся ей в рот при падении. Травинки забились между зубов и не желали покидать пригретого места. Тогда она помогла им рукой. Пальцы еще худо-бедно шевелились, но держать на весу локоть было так тяжело, что она подумала: посплю-ка я еще часок, все равно уже не встать.
Следующим спустя некоторое время пришел в себя Тамиладу. Чувствовал он себя так, словно насмерть отравился дурным вином и теперь тихо загибается от похмелья. Как и девушка, все, что он смог сделать – осмотреться. Бледное лицо подруги, спящей в грязи, его успокоило. И даже обрадовало. Но что его обрадовало, он сообразил не сразу. А когда сообразил, в голове его даже немного прояснилось: грязь! Грязь была не одинокой горкой, накопанной полевыми грызунами. Грязь тянулась неширокой полосой, за которой росла низкая, но густая травка.
Это была дорога. Не торговый тракт, не охотничья тропа, а накатанная телегами деревенская дорога. Грязи было немного, а трава густа, из чего Тамиладу заключил, что дорога ведет на покос. Им очень повезло оказаться здесь летом, а не весной и не осенью, так как летом по покосной дороге если и не каждый день гурьбой ездили, то хоть раз в два-три дня отправляли кого пошустрее: проверить, хороша ли трава и подсохло ли сено. Если им повезло, и стог еще не сметали, то скоро здесь появятся хозяева, чтобы проверить, не попортил ли дождь их труды, и не нужно ли поворошить, чтоб не затухло.
Тамиладу попытался было забыться, но тут до его внимания дошел знакомый звук. Даже не звук, а подрагивание земли. Он прислушался, благо левое ухо едва ли не расплющилось об землю под весом головы. Звук был далеким, но мощным и равномерным. Где-то скакали груженые лошади.
«Скорей бы», - подумал он и заснул. Сон его был некрепким, беспокойным. Дурные видения заставляли дергаться и просыпаться, прислушиваясь к нарастающему шуму. То явится к нему мохнатая собака и гложет, гложет ребра, а он не может отмахнуться, то призрак Белой Королевы тянет его за руку под землю, сковав запястье ледяными цепями.
В очередной раз проснувшись, он заставил себя не засыпать. Конский топот был уже абсолютно отчетливым, и издалека даже доносилось ржание. Только почему-то со стороны ног. Пораскинув мозгами, он присмотрелся к позе подруги. Нет, так лежат только упавшие. А если б она упала на спину, то лежала бы сейчас лицом кверху. И скорее всего, на нем. Значит, упала лицом вперед и голова ее указывает направление, в котором она шла. Таким образом, впереди – деревня, позади – пустые пограничные земли. Его отряд уничтожен, послы этой дорогой не ездят, а значит…
Тамиладу попытался разбудить подругу. Та жалобно захныкала, вяло отмахиваясь. Он с трудом подполз поближе, навалился на нее и стал трясти. Надолго его не хватило, а девушка все не просыпалась. Истратив последние силы в бесплодных попытках, он в отчаянии укусил ее за ухо. Вот тут она открыла глаза и даже попыталась отбиться.
- Тами… отстань, дай сдохнуть…
- Урланги… скоро будут… здесь! – выдохнул он.
- Какие, к лешему…
- Топот… слышишь?
Она прислушалась.
- Это те самые… возвращаются.
- Надо бы хоть в траву залечь.
Тревога придала ей сил. На трясущихся руках девушка приподнялась и поползла в траву. Тамиладу, как мог, стал загребать в ту же сторону. Но мог он немного.
- Дай-ка я, - сказала она, с трудом поднявшись на ноги, перехватила его поперек тела и некоторое время вполне уверенно шла. Потом свалилась. Потом снова поднялась и снова протащила эльва. Такими перебежками они отошли достаточно далеко и залегли в высокой траве.
- А ну, потише там, засранцы, - прикрикнул старший на свою ватагу, - Скоро уже мост. Будете так шуметь, белобрысые набегут, мать их через ухо на хребет. И тогда шиш вам, а не добыча. Потонем в этой их вонючей реке, как щенки.
«Засранцы» насупились, но шуметь перестали. Драки поутихли, урланги бежали за лошадьми настороженно. Полуэльвы успокаивали лошадей, чтобы те не ржали и не топотали так уж громко. Урланги, их хозяева, конечно, били полуэльвов часто и сильно, но все ж таки не до смерти, а то кто ж им прислуживать будет. Если же отряд попадет к эльвам… Нет, не пожалеют их голубоглазые, даром, что родственники. Порубят на кусочки и сожгут вместе с хозяевами.
Река Элва все приближалась. Справа и слева тянулись усеянные скошенной травой луга, появилась даже наезженная дорога. Конечно, они и до этого не через бурелом ехали, но все-таки не по дороге. Телеги дребезжали на кочках, застревали то в грязи, то в яме, слишком длинная и крепкая трава наматывалась на оси. А кто вытаскивал телеги из ям и грязи, кто чистил их и чинил? Полуэльвы, конечно. Так что такая опасная, чужая дорога, может, и вела их к верной смерти, зато делать ничего не нужно было: шагай себе, слушай, как колеса по лужам булькают.