- Дуры вы набитые, комарихи писклявые. Ваши мужики ушли на войну, честь и свободу отстаивать. Может, из них кто вернется, да многих там и похоронят, так чего вы тут хиханьки да хаханьки устроили?! – девки пристыженно примолкли, гул в толпе начал утихать, бабища продолжила уже в тишине. – Нам тут важное дело нужно сделать – дом родной от лиссов-стервятников защитить.
Мужики в первых рядах смущенно попереминались с ноги на ногу.
- Вот ты, - она ткнула в одного из них пухлым пальцем, - встань к соседу поближе. Лошадей к себе притяните, чтоб не разбегались. Вам как Тамиладу сказал? По шесть человек с лошадью в ряду, группами. А ну, подравнялись!
Мужики поспешно дернули кобылок и худо-бедно выровнялись. Она продолжила:
- Бабы! А ну, у кого доспех, все в первый ряд. У кого оружие есть, передайте им, пусть грознее смотрятся. А придется воевать, так может, и вдарят кому пару раз. Что мы, доходяги, что ли? Ни разу мужика пьяного скалкой по спине не охаживали?
Женщины заулыбались, запереглядывались. В толпе возникли течения, и доспешных пехотинцев в первом ряду прибавилось. Сзади им неуклюже передавали мечи.
- Вот, совсем другой вид. А теперь по линиям все построились, плечом к плечу прижались! Другое дело. Вот это уже армия. Давай, Тамиладу, готовь их.
Бабища влезла на лошадь и осталась в первом ряду. Тамиладу крякнул, оправляясь от неожиданной помощи, и обратился к импровизированной армии:
- Мужики с дальних полей доложили, что лиссы уже идут сюда, и будут здесь через час или два. Нужно встретить их так, чтоб они в свой Лисс катились с визгом, как псы ошпаренные!
«Армия» согласно загудела.
- Для этого мы сделаем следующее. По моему сигналу вы вскакиваете в седло. Затем, когда я крикну «В атаку», вы выхватываете оружие и как можно быстрее мчитесь вперед, за мной. Ничего не бойтесь, сделайте лица пострашней, кричите погромче и гоните их, как волков травят. Женщины! Вы делаете то же самое. Только смотрите, не падайте, бегите аккуратно, не потопчите друг друга. И кричите низкими голосами, вы же мужиков изображаете! Все понятно?
- Понятно! Да! – нескладно откликнулась «армия».
- Сейчас господин Лаони будет колдовать, вас окутает легкий туман. Помните: ничего не бойтесь, делайте лица пострашнее и кричите погромче.
Лаони вышел вперед, воздел руки к солнечному небу. Из-за спины послышались шепотки: не так уж часто в Толагиеве видели магов, да еще и таких древних. Он подышал глубоко, настраиваясь и отгоняя сон: как-никак, ему вторую ночь выспаться не удавалось. Потом тихонько запел.
В магии всегда были две составляющие. Первая – непосредственно сила, разлитая вокруг и сконцентрированная в самом маге. Она могла быть живой, готовой к употреблению, и мертвой, отработанной. Живая, на ощущения Лаони, напоминала золотые искры, невидимые обычному глазу. Она была везде: в воде, земле, воздухе. Ее легко было взять и так же легко использовать. Мертвая представляла собой тусклую, холодную морось. Ее невозможно было притянуть и невозможно использовать. Хотя, это были исключительно его личные ощущения. Учитель вот считал отработанную силу такой же легкой и приятной, но неуловимой.
Второй составляющей было пение. Способность так подстроиться под течение силы вокруг, чтобы изменить его и придать нужную форму и движение. Здесь, вблизи от нетронутых земель, это было легко. Но кому, как не Лаони, многие сотни лет наблюдавшему за распределением силы в Элве, знать, что чем больше магического запаса он вытянет из мира, тем меньше его достанется людям. Меньше родится детей, короче станут жизни. Но в данном случае небольшое заклинание могло помочь сохранить жизнь целому городу. Иначе Лаони не стал бы этого делать.
Он повернулся к реке, спел ей, подстраиваясь под силу и мощь течения. Невидимые частицы двинулись на его голос, подняв с собой гибкие струи воды. Повинуясь движению голоса, струйки скакали по воздуху, резвились и переплетались, как быстрые ласки. Когда они заполнили небо над головами людей, Лаони замедлил мелодию, расширил звук, и струи разделились на мелкие капли и зависли туманом. Маг разредил его, тонко распределив по земле. Последние ряды «армии» потонули в нем, едва различимые взглядом.
- Я отъеду, посмотрю со стороны, - сказал ему Тамиладу, забрался на лошадь и поскакал в поле. Там он остановился, осматривая армию. Она выглядела внушительно. Если не присматриваться, то ничем не хуже той, что ушла на восток.