— Госпожа, прости за скудное угощение, — рокотал Итис, расставляя тарелки и блюда. — Не знал, что осчастливишь меня своим приездом, а то бы принял, как подобает твоему сану.
— Оставь эти церемонии. — Элен взяла из рук Атни глиняную чашку с горячим пряным вином и сделала глоток. — Как хорошо! — Она зажмурилась от удовольствия. — У моих поваров так не получается. Итис, раскрой тайну, как ты готовишь этот чудесный напиток?
— Не проси, госпожа. Чем же я тогда смогу заманить тебя сюда?
— Послушать тебя, мой милый Хранитель, так я просто горькая пьяница! Ехать в такую даль и по такой погоде из-за чаши вина?! Ты бы слышал, как меня отговаривал Дию, как он ругался!
Итис усмехнулся:
— Я бы тоже отговаривал. Но взамен благодарю тебя, госпожа, что не поддалась на уговоры.
Наконец ужин был готов. Гости уселись за стол, бывало, вмещавший и более внушительные компании, и принялись за еду, когда вернулись посланные устроить лошадей в конюшню солдаты. При виде их унылых фигур в мокрых плащах все почувствовали облегчение оттого, что они сидят здесь, за столом, в тепле. Когда трапеза закончилась, Атни с солдатами отправился в соседний дом устраиваться на ночлег. Оставшись одни, Элен и Итис сели в кресла у камина. Княгиня не решалась начать разговор, ради которого сюда приехала. Хранитель задумчиво смотрел на пламя в очаге, не желая замечать ее затруднение. Наконец Элен тихо позвала:
— Итис.
Он не отвел взгляда от огня.
— Я слушаю тебя, госпожа.
— Я приехала за тобой. — Она со страхом замолчала, ожидая ответа, но он лишь слегка шевельнул ресницами. — Ты слышал меня? Завтра, самое позднее послезавтра нам надо покинуть Святилище.
— Ты права. Вам не стоит оставаться здесь надолго. Даже я признаю, что это небезопасно.
— Тебе тоже.
Княгиня и не думала скрывать раздражение. Хранитель это заметил и впервые за вечер взглянул ей прямо в лицо:
— К чему нам эта игра, госпожа? Ты же знаешь, я никуда не поеду. Успокой свою совесть. Ты выполнила то, что считаешь своим долгом: приехала сюда, невзирая на опасность. Но признайся, неужели ты и вправду верила, что я покину Святилище?
— Нет. — Элен опустила голову. — Но я надеялась. Итис, мне страшно за тебя! — Она в отчаянии сжала его руку. — Уедем! Ведь боги живут не в Святилище, а в нас. Когда умираем мы, умирают и они. Мы должны жить! Только так мы можем спасти их от забвения. А ты… Священный огонь горит в тебе так ярко! Разве ты не должен его беречь?
— Ах, госпожа моя, возможно, ты и права. Ты жрица Единого. Его возлюбленная дочь. Тебе он дает свои знаки. Может, для тебя все так, как ты говоришь. Ведь твоя жизнь длится гораздо дольше, чем моя. Да, наверное, в этом все дело. Уходи. Уноси наших солнечных богов в своем сердце. Пусть там, далеко на севере, они снова танцуют для нашего народа. Но я всего лишь человек. И в эту жизнь призван, чтобы быть Хранителем священного места. Святилище мой дом, и я его не оставлю. Мы с тобой можем говорить о предназначении и долге, о спасении и преступности стремления к гибели, но ты, жрица, знаешь так же, как и я, что все это слова. А правда в том, что ты уедешь отсюда, а я останусь. Навсегда. И давай не будем омрачать короткую встречу бесплодными спорами.
Элен впилась взглядом в мерцающие глаза Хранителя, но не прочла в них ни тени сомнения. Его лицо было безмятежно-спокойно. Он был сильнее. И тем безысходнее была ее тоска. Откинувшись в кресле и закрыв глаза, Элен заплакала. Жрец не утешал. Он будто и не видел ее слез — признака слабости, которую он не хотел обнаруживать в своей госпоже. Итис немного подождал, а потом встал и, будто и не было мучительного разговора, заметил:
— Тебе надо отдохнуть. Я знаю, что женщинам в твоем положении волнение и усталость вредны. Да и верхом ты поехала зря.
— Что? — княгиня в изумлении взглянула в невозмутимое лицо Хранителя. — Как ты узнал? Даже Дию, мой лекарь, еще ни о чем не догадывается!
— Прости, не верю. Твои глаза говорят об этом слишком ясно. Думаю, Дию ждет, когда ты сама ему откроешься.
Элен отвернулась от него и в смятении всплеснула руками:
— Я, наверное, сумасшедшая. Над нами смыкается тьма. Впереди бегство из Раэнора. Муж ушел в поход, вернуться из которого чудо. — Итис хотел был что-то сказать, но промолчал. Элен продолжала: