Когда Итис очнулся, то узнал, что его в глубоком беспамятстве нашли на вершине священного камня.
— Такой грозы никто из нас не припомнит, — рассказывал ему дежуривший у его постели старый служитель. — Твой отец, господин, хотел бежать в Святилище. Видимо, передумал и решил тебя забрать. Но жрица запретила. Она сказала, что почти уверена тебе огонь не страшен. Она не ошиблась. Теперь поправляйся.
Итис еле слышно прошептал:
— Где отец? — Слова давались ему с трудом. Все тело ныло, голову обручем сжимала боль.
— Уехал. Жрица отослала его. Сегодня двенадцатый день твоего беспамятства. Что бы он делал в долине все это время?
— Двенадцатый?
— Да, господин мой. И слава богам, ты наконец-то вне опасности. Отдыхай и не тревожься. Мы пошлем твоим родным весть о том, что ты поправляешься.
Так Итис остался в Святилище. Поначалу он смущался до слез, когда, завидя его, все бросали свои дела и низко ему кланялись. Потом начались занятия с суровыми служителями. Они разъясняли ему премудрости астрологии, толковали историю богов и их княжества, загромоздили его покои неподъемными книгами и старинными свитками. Все это было в тягость ребенку. Он потерянно бродил по своему новому роскошному дому, плача от одиночества. Как непохоже было холодное поклонение Хранителю на нежную любовь родителей к единственному чаду! А потом, когда тоска стала нестерпимой и мысли о побеге уже не казались такими кощунственными, в Святилище приехала жрица Единого с четырнадцатью спутниками. Ему пришлось встретить их как хозяину. Она же ни разу не дала ему почувствовать его возраст, обращаясь с неподдельным почтением. Как он волновался перед своей первой службой! Судорожно повторяя про себя слова древнего гимна и последовательность ритуала, он шел по освещенной факелами дороге, держа за руку строгую, гордую деву с повелительным взглядом. Жрица ни жестом, ни словом не подбадривала, не утешала юного Хранителя. Она не оскорбила его недоверием. Со спокойным достоинством, равная с равным, она взошла на каменное плато Святилища. Смущаясь, Итис впервые запел гимн, раскачиваясь и хлопая в ладоши. Сначала он пел для красивых мужчин и женщин, стоявших на постаментах и слушавших его тонкий, чистый голос. Но вскоре действо захватило его. Уже знакомый восторг обжег, разгораясь жарким огнем.
С тех пор это пламя живет в нем, то тихое, как огонек потухающего костерка, то неистовое, как пожар в недрах земли. И с тех пор он видит богов так же ясно, как людей. Жрица неслышно дышала во сне. Итис впервые понял, как она красива, когда уже был взрослым мужчиной. Тогда она приехала в Святилище со своим другом альвом. Жрица любила то время, когда зацветали апельсиновые деревья. Вместе со своим гостем она бродила в садах с утра до поздней ночи. Хранитель нечаянно столкнулся с ней, когда она бежала по спускающейся от озера тропке. Княгиня весело смеялась. Ее лицо сияло задором и счастьем. Остолбенев от изумления, Итис не мог поверить, что эта юная, полная детского веселья дева — неприступная жрица с холодными глазами. Однако он, один из всех, предпочитал видеть ее строгой дочерью Единого. Его сердце было свободно от любви, всецело отданной богам.
Ночь длилась. Тьма не торопилась рассеиваться. Дождь все лил. Но Хранитель чувствовал — утро недалеко. Он проверил огонь в камине, поправил сбившееся одеяло и пошел к себе.
Весь следующий день Элен и Итис провели в сокровищнице Святилища. Они тщательно паковали и аккуратно вносили в список самые ценные книги, украшения, обрядовые одежды. Конечно, служители многое уже увезли. Но то, что осталось, тоже заставило Элен задуматься.