— Ты ошибаешься, — спокойно возразила княгиня. — Как-нибудь я объясню это тебе и остальным. Как только мы спустимся в подземелье, оборотни оставят нас в покое.
— Откуда эта уверенность? — хмуро спросил еще один из пришедших.
— От знания, — устало ответила княгиня. Взглянув на Атни, она сказала: — Ты знаешь мое мнение. Решай. Он, хмуро взглянув на соратников, ответил:
— Хорошо. Но не сейчас. Завтра.
И все же какое-то время после их разговора дозоры еще выставлялись и дворец освещался сотнями светилен. Раэнорцы не спешили спускаться под землю. Княгиня не торопила. Она чувствовала, что ждать осталось недолго. Вскоре к несшимся с опустевших улиц унылым звукам и к смутным белесым теням, сливавшимся с непрерывно падающим снегом, прибавился безотчетный страх и приступы жгучей тоски. Люди слонялись по дворцу, понурые, безразличные ко всему, с пустотой в глазах. Командиры в тревоге сообщали Атни о случаях неподчинения их приказам. Темное, мутное небо, сковывающий холод, несмотря на то что камины во дворце пылали вовсю, и снег, белый, безразличный ко всему снег, сводили с ума. Элен редко выходила из своих покоев. Дию пропадал в подземельях. Оставшихся слуг он заставил работать над благоустройством их будущего жилья. Он посещал княгиню редко, заглядывал на минутку, вглядывался в лицо и уходил.
— Вот, госпожа, теперь ты знаешь, кто больше всех тебе предан, — торжествующе говорил Ирлинг, свысока поглядывая на утомленного старика. — Этот нерадивец, случайно, по недосмотру присвоивший было себе звание Главного лекаря, но потом выведенный на чистую воду возмущенными собратьями по ремеслу, тоже, впрочем, не слишком учеными, пренебрегает возложенным на него почетным долгом — следить, не спуская глаз, за твоим драгоценным здоровьем. Вместо этого пронырливый старикан наверняка бездельничает у себя в логове, отговариваясь тем, что в поте лица трудится в подземельях. Тем же самым, я уверен, занят и твой “верный” телохранитель, наш весельчак Румиль. Где он сейчас?
— Румиль выполняет мои поручения, — невозмутимо ответила Элен.
— Твои поручения, о моя добрая, наивная госпожа?! — Секретарь развел руками. — Да, я понимаю. Он так тебе дорог, что ты поручила ему по десять раз на дню проверять содержимое кастрюль на кухне, а после каждой трапезы отдыхать, чтобы не подорвать здоровье. И только я, твой надежный, единственный из всех преданный до конца слуга, я, Ирлинг, остаюсь рядом. Я разделяю твою скуку и рискую, заразившись приступами изнуряющей тебя хандры, свернуть себе челюсть в непрестанной зевоте.
— Ах ты болтун! — усмехнулся зашедший лекарь. — Нахальный мальчишка! Я вот тебя за уши оттаскаю!
— Меня? За уши? Почтенного отца семейства?! — притворно возмущался секретарь. — Вот, госпожа, как относятся эти нечестивцы к лучшему из твоих подданных, к знатнейшему раэнорцу! И ты молчишь! Ты ни слова не замолвишь в мою защиту?
Элен рассеянно улыбалась, слушая его болтовню. Все эти дни она приводила в порядок свой архив. Разбирала бумаги, грамоты, письма, безжалостно бросая почти все в жаркое пламя камина.
Однажды Дию, зайдя ее проведать, сказал:
— Кажется, упрямец Атни готов отступить. Они не могут больше бороться с призраками. В городе творится что-то страшное. Ведь мы готовились отражать атаки врага из-за стен. А беда — вот она, внутри. Как изменилась столица! Дом, в котором рождались и счастливо жили поколения твоих предков, стал западней. А доводящий до безумия страх, а болезни! Ворондил оставил в Дол-Раэне отряд в триста человек. Теперь не осталось и половины.
— Да. И это при том, что не было ни одного боя. — Элен ссутулилась. — Едва ли десятая часть погибла от стрел дикарей, что идут мимо города. Остальные…
— Остальных унесла зима. Жуткая зима.
— Я чувствую, конец близок. Те сны, помнишь? Сны, от которых я пряталась на высоте Сторожевой башни? Они снова меня преследуют. Меня сжигает огонь. И мне страшно.
Дию с нежностью погладил ее руку.
— Мы переживем все напасти, моя госпожа. Мы должны. Твои сны — только предостережение. Будь осторожной и осмотрительной. А пылающий в тебе огонь, дорогая моя госпожа, — вовсе не порождение преследующих твою память теней прошлого. Просто у твоего ребенка огненное сердце. Да и может ли быть иначе? Ведь ты — избранница Единого, в тебе, как и в Хранителе, часть его светлого пламени.
Крякнув от натуги, Ясперс повернул воротное колесо, и вода плавной струей потекла по каменному желобу акведука. Тонкие ручьи ответвлялись от основного потока и неслись к аллеям, рощицам, цветникам. Ясперс зачерпнул ладонью воды из желоба, глотнул и одобрительно причмокнул. Вода из Красного озера, и впрямь отдающая рыжиной и оставляющая на каменном ложе акведука яркий ржавый след, по его мнению, была превосходной. Ясперса ничуть не смущал легкий кисловатый вкус и запах. Он был твердо убежден в ее пользе. А иначе чем объяснить то, что, живя всю жизнь в подземном городе, здоровье смотритель имел отменное, да и жена с детьми на хвори не жаловались. Что говорить о людях! Даже сады верхнего мира не могли похвастаться такой яркой, сочной зеленью, пышностью цветения и величиной приносимых плодов.