— Ах, мой друг, прости за нелепую задержку! Садись, прошу. Но, о небеса, отчего ты так смотришь на меня?
Поборов смятение, Хаггар сел и почти спокойно ответил:
— Ты очень красива, разве это для тебя новость? Однако прости, никак не могу привыкнуть к легкости ваших нравов.
— О, понимаю! Но легкость одежд еще не говорит о легкости нравов. Тебя, я вижу, смутило мое платье. Скажи, это правда, что, появись я в таком облике на улицах Вальбарда, меня закидали бы камнями?
— Возможно, — невозмутимо ответил Хаггар.
Элен усмехнулась:
— Для столь сурового народа это простительно. Я слышала, что ваши женщины признают лишь черные да серые одежды, не носят украшений и так неприступны, холодны и горды, что ваши мужчины вынуждены искать себе жен в чужих краях.
Арандамарец пожал плечами и спокойно возразил:
— Это ложь. Мы так же ценим прекрасное, как и вы, а о красоте и величии наших женщин складывают легенды.
— Но как можете вы ценить красоту, если все время ведете войны? Прости, но тот, кто убивает, не может творить. Он лишь сеет смерть!
— Мы защищаем свою землю, княгиня, а это — справедливая война.
Элен недовольно хмыкнула в ответ, а потом, капризно поджав губу, заметила:
— Ну вот, начали с похвалы моему платью, а закончили нудными рассуждениями о справедливости войны. Мне сегодня и так досталось от советников.
— Ты сама затеяла эту игру. — Арандамарец был невозмутим. Элен с удивлением заметила, что явно недооценивала его, приняв за наивного мальчишку-буяна. Сегодня он сопротивлялся ей. Элен чувствовала, что не может повлиять на его настроение. Все ее попытки вывести его из равновесия разбиваются о его спокойствие. Решив сменить тактику, она жалобно протянула, томно прикрыв глаза ресницами: