— Все совсем не так, и ты сам это знаешь! Ты выстрадал свой покой.
Горькая улыбка тронула губы альва:
— Покой? Да, долгое время я обманывал себя, думал, что после всех скитаний, после гонений и издевательств своего же народа, после стольких страданий нашел наконец пристанище здесь.
Элен глубоко вздохнула:
— Я помню, каким ты попал сюда. И мне, и Дию казалось, что ты обречен, что силы твои истаяли.
— Так было. И только ты смогла мне помочь. Я надеялся, что странствия мои закончились, но ошибся. Дорога вновь зовет меня.
— И куда же на этот раз?
Талион, впервые за время их разговора подняв на нее глаза, ответил:
— Куда — еще не знаю. Но на этот раз я уйду не один. Княгиня, я понимаю, что жесток и неблагодарен по отношению к тебе. Ведь именно теперь вам пригодились бы наши знания и помощь. Но ты сама говорила, что Раэнор для нас — не тюрьма, а мы — не пленники.
Элен согласно кивнула. Она поняла, что услышит сейчас. Как она боялась этого, как не хотела! Талион продолжал:
— Мы решили уйти. Да, возможно, мы торопимся, возможно, слишком мало пользы принесли Раэнору. Но больше ждать мы не можем.
Это сообщение было для княгини тяжелым ударом. Не в силах сдержать волнение, она встала с кушетки и, шурша складками шелкового платья, медленно подошла к закрытому тяжелыми занавесями окну. Талион тоже встал, опечаленный не меньше Элен. Сейчас, когда она стояла, отвернувшись, и не видела его лица, альв мог больше не прятать в глубине души нежность. И когда он готов был уже прийти ей на помощь со словами утешения, его порыв остановил бесстрастный голос княгини:
— Я знала, что это неминуемо должно случиться. Но почему именно сейчас?
Талион подавил вздох и ответил:
— Ты разве не чувствуешь, что вновь надвигается опасность с Юга? Мы больше не можем отсиживаться за чужими спинами.
— Понимаю. Что вы намерены делать? Куда собираетесь уходить? Ты же знаешь, что ни один правитель Запада не рискнет довериться вам и принять в свое войско!
— Да, ты права. Но мы полагаемся лишь на свои силы. Клейменые альвы хотят отомстить за себя, княгиня.
— Вы окажетесь между двух огней. Думаешь, Запад оценит вашу жертву?
— Разве это важно? Нас не так уж и много, но быстрота и внезапность ударов, боевой опыт не позволят Морну легко разделаться с нами. А что до того, куда направиться, то ведь земля велика и, к несчастью, всякой мрази на ней не убавляется.
Элен кивнула, соглашаясь. Обернувшись к Талиону, она спросила:
— Когда именно вы хотите уйти?
— Чем раньше, тем лучше, княгиня. — Альв внимательно посмотрел в ее лицо, однако, решив, что она успокоилась, тоже немного расслабился. — Как только придут в себя сегодняшние пленники. Думаю, не позднее, чем через месяц после праздника.
Элен оживилась.
— Ты так и не ответил, как чувствуют себя твои родичи! Судя по тому, как быстро вы хотите уйти, они не так уж плохи. Я права?
— Они смогут идти.
— Постой, а что, Линдир встретил брата? Должно быть, оба рады!
Талион быстро взглянул на нее и глухо произнес:
— Его брат был одним из убитых. Твои старания не помогли.
Лицо княгини вспыхнуло, как от пощечины. Но альв, не щадя ее, продолжал:
— Люди Морна повеселились на славу. Я не буду рассказывать тебе, как умирали те трое, но ты и сама знаешь, что вызывает прилив веселья у твоих южных соседей. Их убили для забавы, чтобы развлечься, а заодно преподать урок послушания остальным.
Он видел, что эти слова причиняют ей боль. Элен пыталась сдержать чувства, но ее голос дрогнул, когда она сказала:
— Я дам вам лошадей, оружие и золото.
Талион покачал головой.
— Нет, княгиня, мы откажемся. И ты знаешь, почему.
Ее глаза наполнились слезами.
— Если бы ты знал, как я завидую тебе. Да, тебе, клейменый альв! Ты можешь уйти, вырваться из постылой неволи, а я… Я должна молчать, любезно улыбаться, принимать и посылать дары, заверять в дружбе. Моя ненависть не находит выхода, она сжигает меня изнутри. Ты в ответе лишь за себя, а мне приходится думать о княжестве.
— Но ведь Раэнор обречен!
— А его жители? Да, я сумела бы отомстить, но какой ценой! И вот я молчу, связанная по рукам заботами о благополучии подданных. Глупы те, кто стремится к власти, надеясь обрести свободу. Однако и в моем положении можно кое-что предпринять.
Ее губы искривились в мрачной улыбке.
— Талион, завтра праздник, и я снова, после многих лет перерыва, решила устроить единоборство. Вот только… Знаешь, у меня неприятное предчувствие. Эти состязания так опасны! Слишком тяжелый удар может проломить голову, излишне резкий выпад — причина смертельных ран. Конь, взбесясь от страха, может сбросить и самого умелого седока, а ведь, падая, легко сломать шею! Эта забава не для послов. Да они и не захотят в ней участвовать. Разве что наши южные соседи. Ты же сам говорил — они не прочь поразвлечься. Вот я и боюсь, как бы не случилось несчастья. Нам это ни к чему.