Словно очнувшись от страшного сна, княгиня провела ладонью по лбу. В растерянности посмотрев на арандамарца, она пролепетала:
— Это усталость, прости.
Он с готовностью поддержал:
— Конечно! Ты утомилась, измучилась, а я-то, болван, пристаю к тебе с расспросами! Пойдем обратно во дворец! А сад… Как-нибудь в другой раз.
— Ну, нет! Ты должен увидеть “Королеву Ночи”. И я не хочу с тобой расставаться.
Княгиня оперлась о его руку, и они снова двинулись в путь.
Хаггар сам себя не понимал. Что-то непонятное творилось в его душе. Только теперь арандамарец задумался, а любит ли он Элен. Одно он мог сказать точно: никогда раньше ни одна девушка не будила в нем таких странных, не свойственных ему мыслей и желаний. Он был красив, богат, удачлив. Что еще нужно для любви? Для той любви, которую он до сегодняшнего дня только и считал настоящей. Страстные поцелуи, жаркие объятия… Хаггар вдруг вспомнил отца. Как он изнемогал от бешенства, видя на гордом лице Номанатура брезгливо-презрительную улыбку, когда до того доходили слухи о похождениях старшего сына. Теперь, вспоминая прошлое, Хаггар и сам так улыбнулся. А Элен, она-то казалась ему поначалу даже слишком легкомысленной! Эти ее платья, постоянное мужское окружение, дерзкие словечки, лесть, кокетство! Оказывается, это только годная для толпы мишура. Вот мишура слетела, и перед ним снова оказалась та девушка с озера. Хаггар и сам был таким. Прятал горе и слезы за развязной улыбкой. Теперь он не знал, осталось ли в нем хоть что-то от пылкого, нежного мальчика.
Подъем кончился. Путешественники оказались на ровной площадке, густо обсаженной сиренью с белыми душистыми гроздьями соцветий. Посреди площадки, вдоль берегов небольшого круглого пруда горели фонари, отражаясь в черной воде. В центре пруда, как показалось Хаггару, плавала белая резная беседка.
— Подождем здесь, — сказала Элен. Они оба взглянули на небо. Солнце село, сумерки быстро сгущались, темнота стремительно наползала с гор. В чернеющем небе зажигались одна за другой звезды. И вдруг тьму разорвал свет внезапно вспыхнувших светильников. Пруд засиял, как темный аметист. Из черной глубины вод вдруг стали всплывать один за другим огромные белые цветы. Вскоре весь пруд был покрыт ими.
— Пойдем. — Элен обернулась к Хаггару.
— Но как?
— Пойдем же!
Она подошла к воде и ступила на черную гладкую поверхность. Даже волны не разбежались от ее ног. Порхая белой бабочкой над прудом, над цветами, шелестя шелком белых одежд, мерцая жемчугами, она закружилась и засмеялась.
— Иди же ко мне! — позвала она арандамарца. Он стоял у воды, красный, как рак, и думал, что выглядит сейчас дурак дураком. Внезапно Элен остановилась и, взглянув на него, тотчас все поняла. Она подбежала к берегу и протянула Хаггару руку.
— Ты не понял, друг мой, это не волшебство! Разве я могу быть такой жестокой? Это всего лишь хрусталь. Вот, взгляни!
Она топнула ногой, но гладь воды даже не поморщилась.
— Тропка из хрусталя ведет к беседке. Пойдем.
Хаггар, про себя выругав весь Раэнор, его придурковатых жителей, а заодно и все озера, пруды и лужи, ступил на хрустальную дорожку. И тут с ним произошло нечто странное. Он как будто вернулся в детство. Да, он снова был ребенком! Он чувствовал, что теперь уже не надо таиться от самого себя, не надо бояться обнажить свою душу. И впервые за много лет Хаггар весело, беззаботно рассмеялся. Ему стало легко и радостно. Подбежав к Элен, он подхватил ее на руки и закружил, а она тоже смеялась и кричала:
— Мы летим, летим!
Они не знали, сколько пробыли в волшебном саду, но, вернувшись в покои, Хаггар долго еще не мог заснуть. Перед его глазами все еще стоял пруд, фонтаны с быстрыми рыбками, лилии, павлины с перламутровыми хвостами, журчала вода в акведуках, пели водопады, стекающие с гор. Золотыми облачками проносились стайки светлячков, плавали в темной воде фонарики.
Он уехал на рассвете. Погода испортилась. Накрапывал мелкий теплый дождик. И на душе у Хаггара было смутно. Элен обещала ему, что они скоро снова встретятся, но арандамарец понимал, что обещания иногда просто невыполнимы. Он покидал Раэнор, и, возможно, навсегда. Но в своей памяти он навеки сохранит Дол-Раэн, Аэрэлин, старого Дию, который обнял его на прощанье, как сына, и ее, княгиню Элен, рано повзрослевшую девочку. Дорога вилась перед ним, уводя на запад, к дому, а на высокой Сторожевой башне Элен сквозь слезы, градом катившиеся по щекам, пыталась разглядеть всадника, неутомимо стремившегося прочь.