Именно в этот трудный час, когда каждый третий едва справлялся с отчаяньем, а ужасное безумие уже постучалось в ворота, нашелся человек, чей дух оказался сильнее любых невзгод.
Несмотря на столь юный возраст, Хоакин стал настоящим лидером Фуэрте Эспаньол. Люди поверили ему, восхищаясь и поражаясь его стойкости. Каждое слово нового предводителя имело достаточный вес, и редко кто решался ослушаться отданного им приказа.
Он не повторял дважды, утомляя селян массивными речами, строя смелые и зачастую неосуществимые планы. Нет, он был не таким. В его голосе никогда не звучало фальши: знаешь - говори; не уверен - тогда молчи. Так считал сам Хоакин и учил этому золотому правилу даже умудренных опытом кормчих, которые пытались соперничать с ним в любой мелочи.
***
Пара испанских кораблей, были встречены поселенцами с нескрываемой радостью: словно посланники надежды, они вошли в бухту на всех парусах, не боясь разбиться об острые камни, видневшиеся по правому борту. Их вела вперед золотая цель - карта острова Лимбу хранилась под замком в каюте капитана и ждала своего звездного часа.
Хоакин не удивился, когда узнал истинную причину столь оглушающего визита в их забытую богом дыру.
- Губернатор Писсаро не в восторге от твоего провозглашения, - обратился к юноше капитан Гонсальво, пояснив: - Достаточно юный возраст может стать для вас непреодолимой помехой в достижение поставленной цели...
- Все так, - согласился Хоакин. - И я бы с удовольствием отказался от своего поста, но не могу нарушить слова. Губернатор далек от насущных проблем, а я чувствую в себе силы помочь соотечественникам. Так зачем же уповать на человеческую глупость, которая может подкараулить любого, даже самого великого мыслителя.
Капитан только развел руками, не смея спорить ни с одним словом. А еще через пару минут он понял, каким образом юноша заполучил власть в форте. Хоакина невозможно было не послушать. Размеренный, бархатный голос поражал своей проникновенностью, а целостность фраз представляла собой незыблемый монолит любви, веры и мудрости.
- Вы упомянули, что взвалили на себя слишком тяжелую ношу не из праздного бахвальства, - как-то раз поинтересовался капитан. - Ваше обещание кому-то...
- Лучше назвать мое слово - клятвой, - согласился Хоакин. - Когда моя жена уже была на смертном одре, я дал зарок, что помогу нашему народу противостоять ужасным превратностям судьбы. Услышав меня, она со спокойной душой, как и полагается, отошла в мир иной.
Гонсальво понимающе кивнул. Ему стало все понятно. Подобное обещание заслуживало особого уважения. Но его все же смущал лишь один вопрос:
- Неужели так уж плох Новый свет?
Юноша долго думал, а затем ответил:
- Порой он напоминает мне ад... А иногда, я думаю, что это самое прекрасное место на земле. Но первое сравнение приходит мне на ум гораздо чаще.
Вскоре и сам Гонсальво уверовал в слова Хоакина. На пятый день своего пребывания на материке, он умер в страшной лихорадке, не узнавая никого вокруг. Лишь юноша, обладавший, по мнению многих незаслуженной властью, удостоился его немощной улыбки.
Позже Хоакин вспоминал, и никак не мог взять в толк: почему он согласился занять место капитана?
Путешествие испанцев должно было продолжиться, а достойной замены Гонсальво так и не нашлось. Толстосумы, вложившие немалые средства в данное предприятие, готовы были окунуться в любую авантюру, лишь бы достичь сокровищ таинственного города. Фортуна, не раздумывая, улыбнулась Хоакину. Он был опытным моряком. Частенько выбираясь на шлюпе в море, в дозор, Хоакин не редко давал бой пиратам, которые ища легкой наживы, частенько заглядывали в Новые земли.
Конечно, возглавить галион казалось чем-то недостижимым, но бумага, подписанная доном Овандо, согласно которой форту причиталось три процента от сокровищ, придавала новому капитану невиданные силы. И благородство Хоакина победило глупые предрассудки. Оставшись без полугодового содержания Испанской короны, его поселение не протянуло бы и пары месяцев.
***
Улицы разрушенного города казались заснувшим исполином, способным пробудиться в любой момент и стряхнуть с себя заблудших путников. И пускай смерть все еще витала по заброшенным площадям, пугая моряков протяжными стонами и внезапными воплями, доносящимися из джунглей, алчные взгляды золотоискателей готовы были пересилить любой страх.
Сокровища нашлись у огромного водопада, в гроте, откуда доносилось странное эхо, напоминавшее человеческий шепот. Хоакин верил в легенды и удержался от визита в подземное хранилище.
Странный мелодичный звук привлек его внимание, заставив вернуться в город. Спустившись чуть ниже по склону, Хоакин наткнулся на каменную постройку, напомнившую ему огромную английскую усыпальницу. На ее широкой шершавой поверхности имелось множество рисунков и надписей, а длинные извилистые буквы, сцепленные между собой, словно цепочка муравьев вели к узким воротам. И каждая строчка, заканчивалась одинаковым рисунком.
Удивительно, но у постройки не нашлось ни одного входа или на худой конец узкого лаза.
Уже собравшись возвращаться обратно, Хоакин наткнулся на небольшую деревянную свистульку. Старая краска облупилась, покрыв игрушку продолговатыми трещинами. Присмотревшись, юноша различил на ней множество неизвестных ему слов и несколько схожих рисунков: все те же ворота напоминающие дверь, все такие же письмена похожие на муравьев.
***
Основные сокровища погрузили на каравеллу, а галиону достались бесконечные запасы провизии. Хоакин не возражал, переживая лишь за порядочность испанских богачей, которые с такой жадностью грузили ящики с золотом, что того и гляди перегрызли бы друг другу глотки, лишь бы заполучить чужую долю.
Повесив на шею свистульку - единственное, что капитан забрал у покинутого города, - он смело взошел на корабль.
***
- Кэпитано, дело худа... Похожэ на корабле завелся морской дьяволо, - испуганно озираясь, шепотом произнес Датсли. Он был плененным солдатом, англичанином, и еще с трудом привыкал к чужому языку. Хоакин удивлялся: как он вообще смог пробиться в команду, которая собиралась обогатить королевскую казну настолько, что Испания смогла бы ввязаться в очередную войну за новые земли.
- Не беспокойся, Датсли. Скоро мы достигнем берега, и страх отступит. А пока молись и не падай духом - это самое страшное, что может случиться в море.
Англичанин согласился, но наверняка вскоре передумал. Его страх вряд ли излечишь обращением к богу. Пагубные мысли засели куда глубже, чтобы откликнуться на слова короткой молитвы. Хоакин знал, что Датсли скорее всего просто хлебнет рому и забудется в наполненном кошмарами забытье, а когда проснется, страхов станет еще больше. Так уже случилось с Гомесом и Ромеро: они первые кто не сдюжил, и предпочли борьбе, смерть.
Их окровавленные трупы нашли дневальные и по кораблю тут же поползли слухи, что проклятие покинутого города начало действовать.
Зайдя в каюту, Хоакин бросил взгляд на плохо прорисованную карту: с одной стороны виднелся материк, а с другой - была пустота, неизведанные широты скрытые серым туманом. Именно туда уносило их сильное течение.
- Видимо, я выбрал совсем не тот путь, - прошептал Хоакин, потянувшись к подсвечнику. Он слишком сильно устал, чтобы добраться до кровати и сон застал его прямо здесь, у рабочего стола.
***
Снаружи грохнуло, полыхнуло и волны со всей присущей им мощью ударили о борт, желая разломить дерево в щепки; треск в мачтах сулил самые ужасные последствия. Хоакин вскочил как по команде, но тут же повалился на пол. Корабль сильно накренило вправо.