Агасфер шел все дальше к северу. Менялась природа, менялись люди, менялись языки, но куда бы он ни попадал, на всех языках, которые ему дано было теперь понимать, он слышал рассказ о жестокости Агасфера, о его запрете перевести дыхание обессиленному Иисусу.
Наконец он дошел до страны, в которой, казалось бы, никто не должен был знать и интересоваться делами в Иерусалиме. Здесь жили варвары, не имевшие еще понятия об истинном Боге, поклонявшиеся деревьям и рекам, и язык их был непонятен страннику. И Агасфер поселился среди них. Но едва только он начал связывать смысл слов чужого языка, едва только начал понимать говоривших, как услышал, что и здесь на все лады обсуждают жестокость еврея Агасфера, отринувшего от порога своего дома праведника и мученика.
И ему снова пришлось бежать неведомо куда, потому что Агасфер не мог больше слышать свое имя, то имя, которое он таил ото всех: каждый раз, приходя в другую страну или город, он должен был называться новым именем, чтобы не поняли, что он — тот, о ком так много говорят… Но не было ему покоя, потому что ни один чужой язык не оставался ему непонятен, и на всех языках встреченные им люди говорили только о жестокости Агасфера.
Он достиг глубочайшей старости, переходя из страны в страну, из города в город, но напрасно призывал смерть. Много раз Агасфер пытался покончить с собой, но что бы ни делал, это не приносило успеха. Веревки и ремни обрывались, узлы развязывались, ломались стальные лезвия, раны мгновенно заживали, а яд не оказывал своего смертельного действия. Его вынимали из петель, вытаскивали против воли из воды, морские волны выбрасывали его невредимым на берег, и само пламя отступало перед ним, когда он бросался в горящие здания…
Долго, очень долго длилась эта нескончаемая мука. Прошли века, прежде чем мольбы его были услышаны и ангел Смерти появился у изголовья Агасфера, приветствовавшего его с несказанной радостью.
Кончилась земная жизнь Агасфера, но едва совершился его переход в новый мир, как тут же окружили его обитатели, прося рассказать о последних часах Иисуса и о том, почему же Агасфер не позволил ему отдохнуть на пороге своего дома? И снова ужаснулся Агасфер, давно познавший бессмысленную жестокость своего поступка.
Он рассказал все как было, и все, что он потом пережил и передумал, и обратился к одному из существ этого мира, готовившемуся отправиться в другой мир, более высокий, с просьбой: передать из мира в мир — до самого Иисуса Светлейшего! — чтобы позволено было Агасферу забвение греха, свершившегося по невежеству и жестокосердию.
Из уст в уста, из мира в мир передавалась просьба Агасфера, пока не дошла до Великого, и Он послал своего вестника сказать раскаявшемуся, что давно было бы снято с него заклятие, если бы он догадался попросить об этом или же сделал что-либо, что искупило его поступок.
И Агасфер забыл о том, о чем так страстно желал забыть. А когда изредка слышал о случившемся, то никак не связывал услышанное с собой…
Протекло время, и еще выше поднялся Агасфер, в более высокий космос. Там снова услышал он рассказ об Агасфере и пояснение, что и до сих пор шел бы гонимый воспоминаниями, если бы не догадался обратиться с просьбой к Тому, чье милосердие воистину безгранично. И в то же время услышал он, что не пришла бы Агасферу эта мысль на ум, если бы на земле не бросался он в огонь и в воду — не только ища своей смерти, но и спасая жизнь других. Ибо одного желания мало, надо делом утверждать добро.
Странная жизнь была в том космосе, куда поднялся Агасфер. Не было отдыха у его обитателей, не требовался им сон и покой, и отдыхом для них была перемена деятельности. Назывались они равты, а когда наступал для кого-либо из них момент смерти, то они просто засыпали, зная, что пробудятся в другом, еще более прекрасном космосе, или в том, в котором они прежде жили, если готовы пойти на подвиг и спуститься для помощи идущим в верха…
Наступило время, когда заснул Агасфер после долгой жизни в этом космосе. Он знал, что ждет его переход в иной космос, что должен выбрать он свой путь дальнейший, поэтому не было это для него смертью, а как бы сном, в котором являлись перед ним духи космосов высших.
Первым склонился над его изголовьем дух Любви и, положив свою руку на затихающее сердце Агасфера, сказал ему: «Люби. Что бы с тобой ни случилось, как бы тебе ни было плохо — люби подобных себе и с тобою не схожих, более высоких и более низких, чем ты сам. Только в такой всеохватывающей любви найдешь ты и собственное счастье, и — спасение. В том космосе, в котором ты живешь, выше всего — любовь. Ты должен ей служить, пока в других космосах ты не узнаешь, что есть выше любви и чему там служить следует».