«Полный, братцы, ататуй! Панихида с танцами!» — лучше, чем Галич, подобную атмосферу не передать.
Жаров варьирует настроение всего одним словом и слово это — «ушаночка». Одно слово от грустного до неуклюже-смешного...
Нет, не так все однозначно с текстом. Прав Геннадий: просты его слова, но у этих слов есть ритм
— пульсирующий, как и гитара, чередующийся: короткая, рваная, но тягучая первая строчка — длинная, но быстрая — вторая. Ну, и фирменный жаровский флер деревенщины — его просто нельзя не почувствовать. Невооруженным ухом в «Ушаночке» слышно: «бя-хуут», «хля-жуу». И зачем на обложке Жарова в джип усадили? Пилу «Дружба-2» им бы на пару с продюсером Трофимовым и в кедровник какой-нибудь:
Снизу недра, сверху кедра,
Между ними лагере-о-ок.
Нынче я ужасно нервный:
У меня окончен срок!
Забавно, но «деревенщина» Жаров родился и поныне живет в Москве, в Измайлове.
Что буду я измайловский — не думал, не гадал, Родильный дом слезою детскою оплакав,
И, как ebe люди добрые, на жительство попал В Измайлово из коммуналок и бараков.
«В измайловские новостройки переселяли целые барачные районы, — вспоминает Геннадий. — В нашей школе оказалось много шкетов с соседней Соколинки. Однажды ( в пятом классе я учился) подваливают на перемене двое, достают перья: мол, мол, гони 5 копеек на пирожок. Вечерами на улице одинокие прохожие чувствовали себя неуютно. Во-первых, освещение во дворах похуже было, а, во-вторых.., идешь ты по улице, а навстречу кодла человек в сто ползет-извивается, как многоножка, попутно снося телефонные будки...»
Жаров полагает, что ему страшно повезло с тогдашним кругом общения — богемно-хулиганским. Одни ребята относились к породе меломанов. Таскали пластинки, катушки; переписывали. Из их среды впоследствии вышли музыканты, поэты, художники. Но были и пацаны, у которых вся семья сидела —> еще при Сталине. И они, продолжая «традиции», тоже готовились сесть. Единым кругом все это пестрое, порой не совпадавшее по интересам сообщество становилось, конечно же, в школе.
В неосвещенных подворотнях выучился я Бренчать на гиестиструночке и целоваться.
И лучшие дворовые мои учителя Те, которые меня учили драться...
Из воспоминаний Геннадия Жарова:
«Особенно частые и плодотворные (музыкальные) занятия проходили по весне на скамеечках, темными теплыми вечерами, когда дурман от распускающейся сирени мутил сознание. Учителей было предостаточно, аккорды усваивались на ходу, тем более, что рядом всегда сидели очаровательные юные создания (женского пола) с наколками на руках, чаще всего это были имена: Катя, Ира. Песни, которые мы слушали и пели, были произведениями прямо-таки завораживающими по своему художественному уровню и содержанию, да и по простоте в их исполнении* Они наполняли нас высоким чувством дворового романтизма. Сергей Есенин: «В том краю, где желтая крапива...», Петр Лещенко — «Журавли», ...уже известный Булат Окуджава: «А ну, швейцары, отворяйте двери...», «Товарищ Сталин, Вы большой ученый...» Юза Алешковского и, естественно, Владимир Высоцкий, голос которого^ записанный на скверных катушечных магнитофонах, повергал нас в благоговейный шок».
Из тогдашних друзей Жарова в живых осталось двое. Большая часть его сверстников пошла по тюремной дорожке. Одному из них — Жене — выпала очень непростая, странная судьба. Отец — Ка-Гэ- Бэшник, мать — переводчица. Сын большую часть жизни провел на зонах и сгинул где-то под Магаданом. Но в Москве у Жени всегда было навалом западных пластинок: Элвис Пресли, Билл Хейли, Пол Анка, ну, и конечно, «Битлз»...
Геннадию, по собственному определению, «неизлечимо заболевшему» музыкой, Богом была уготована иная, отличная от большинства измайловских сверстников-хулиганов, тропа. По ней он идет до сих пор. Ему уже далеко за 40, и в последнее время он все чаще стал оглядываться назад — в прошлое. Но все меньше тех, кому адресованы теплые и благодарные взгляды.
А на Сиреневом бульваре каждою весной Поломаны все веточки сирени махровой,
И я тащу букетище, огромный такой,
В той юности моей для Верочки Блиновой ..
Зимой со скамеечек на Сиреневом бульваре музыка перетекала в жэковские подвалы, куда стаскивали кто во что был горазд: кто колонки, кто уси-лок. Местные умельцы умудрялись варганить электроинструменты, с которыми тогда была напряженка. Там учащийся техникума Гена Жаров освоил бас-гитару настолько, что занял место штатного басиста в группе «Контрасты», существовавшей при Бауманском телефонном узле.