— Как? — прохрипела я. — Как?
— Её внучатый племянник заехал в участок, чтобы сообщить о её кончине. Теперь мы почти уверены, что это была естественная смерть, хотя у неё был… — он резко остановился.
— Что у неё было? — спросила я.
— Я думаю, что она могла заразиться ветряной оспой или чем-то в этом роде.
Она была фейри. Разве фейри не исцелялись от человеческих болезней?
— Шериф Джонс хотел бы, чтобы твой отец подтвердил причину смерти.
— Это не… не совсем моя область знаний, — сказал папа.
— Я знаю, но, может быть, вы могли бы поделиться с нами своими мыслями. Можем ли мы привезти её сюда?
— Конечно, но…
Джимми уже разговаривал по телефону, так что папа замолчал.
— Скорая помощь уже в пути, — сказал Джимми после отключения.
— Где её внучатый племянник? — спросил папа.
— Я не знаю. Он казался расстроенным. Что, я полагаю, нормально, учитывая обстоятельства. Он сказал, что встретит нас на ферме, но так и не сделал этого.
Папа украдкой бросил на меня тревожный взгляд.
— У вас было время допросить его в участке?
— Как я уже сказал, он был расстроен. А потом, когда мы спросили его об алиби, он сказал, что был с Катори весь день.
Мои щёки запылали, единственное тёплое место на моём замёрзшем теле.
— Её машина сломалась в паре миль отсюда, так что им пришлось забрать её у эвакуаторной компании, — объяснил папа. Он заглянул за спину Джимми, прищурившись, в темноту. — На самом деле, где твоя машина, Кэт?
— Я, ух… она не была готова, — солгала я, пульс бешено колотился.
Я ненавидела лгать своему отцу, и всё же, с тех пор как умерла мама, с тех пор, как я узнала о фейри и охотниках на фейри, я кормила его ложью почти каждый день. Я называла это защитой его от правды.
И всё же, это ложь.
— Я думал, у тебя кончился бензин, — сказал он.
— На самом деле там проблема с датчиком топлива.
Лгунья. Лгунья. Лгунья. Когда Эйс позвонил нам, чтобы сказать, что Айлен и папа копают могилу охотника, у меня было всего несколько минут, чтобы добраться до кладбища. Машины не двигались так быстро. Но охотники могли. Поэтому я бросила машину на обочине дороги и позволила Каджике отнести меня домой.
Папины брови поползли вверх.
— Они сказали, что всё будет готово завтра, — добавила я.
Шины захрустели по гравию, отвлекая внимание от моей пропавшей Хонды. Мерцающий красный свет озарил ночь. Даже гостиная стала красно-бордовой от мощных вспышек.
— Ты провела день с Каджикой, Кэт? — спросил Джимми.
Я сглотнула.
— Да.
— Ты же не покрываешь его, не так ли? — продолжил он.
Я вскочила с дивана.
— Абсолютно нет. Каджика не стал бы убивать Холли.
Папа нежно положил руку мне на плечо.
— Никто ничего не говорил об убийстве, милая.
Ни его рука, ни его слова не успокоили меня, и когда они вкатили Холли, эмоциональные американские горки, на которых я каталась весь день, приняли ещё один предательский оборот. Я подошла к носилкам. Они забыли мешок для трупа. Вместо этого они завернули её в толстое одеяло, которым Гвен укутывала ослабевшее тело Холли.
Ужасная сыпь покрыла её обнажённую кожу, включая кожу головы. Розовые бугорки перемежались с её редкими белыми волосами.
Я подавила вздох.
— Милая? — папа приподнял мой подбородок пальцем. — Почему бы тебе не помочь Айлен приготовить чай?
Я была почти уверена, что Айлен справится с чайником самостоятельно.
Возглавляя небольшой кортеж, он открыл дверь, ведущую в морг. Я не последовала за ними. Я также не заваривала чай. Я достала телефон из кармана свитера, чтобы набрать номер Каджики, но поняла, что у него нет было телефона. Мои руки дрожали. Моё сердце дрогнуло. Своевременность смерти Холли раздражала меня. Да, ей было девяносто девять лет, и она была больна, но как удобно, что она умерла в тот день, когда Стелла Сакар украла «Дерево Ведьм» — книгу, в которой хранились все её секреты…все мои.
Метка, которую Круз Вега выжег на верхней части моей левой руки, вспыхнула, оставив огненный след в форме буквы V. Я ненавидела эту метку. Это был не более чем магический поводок, который держал меня на связи с фейри, которого я презирала, позволяя ему отслеживать моё настроение и движения. Прошлой ночью он пытал меня, чтобы узнать, где я держу книгу, пытал меня из-за волшебной сделки, которую я непреднамеренно заключила. И он вытянул это из меня, потому что боль от заявленного гаджои была худшей физической болью, которая существовала, сродни тому, чтобы быть одновременно четвертованной и раздавленной.