Голос снова пискнул, пронзая мои ошеломлённые барабанные перепонки, эхом отдаваясь вокруг меня, такой же резкий, как удары.
Два лица склонились над моим.
Оба знакомые.
Оба напряжённые.
У обоих были голубые глаза.
— Касс? — от произнесённого шёпотом слова у меня дико заболело горло.
Вернулись воспоминания о произошедшем. Они перерезали мне горло, чтобы вставить дыхательную трубку. Я подняла руку, чтобы дотронуться до горла, ожидая нащупать пластиковую трубку. Я чувствовала только кожу и медленный пульс.
Кардиомонитор, пристёгнутый к моему пальцу, издал громкий, длинный звуковой сигнал. Я опустила руку.
Смог ли человеческий инструмент спасти меня?
Я посмотрела на другое обеспокоенное лицо.
На глубокие бороздки между тёмно-коричневыми бровями.
На тени, плывущие по ярко-голубым радужкам.
Тени, которые просачивались в острый подбородок и сжатые губы.
— Боже мой, ты нас так напугала! — сказала Касс. — Я не могу поверить, что ты только что начала задыхаться на пустом месте!
Такая была легенда? Что я просто начала задыхаться?
— Где…Стелла? — прошептала я.
— Она побежала за Эйсом. Не знаю, почему она думала, что он может что-то сделать. Без обид, Эйс, — сказала Касс.
— Конечно, — голос Эйса был низким и грубым, идеально соответствующим выражению его лица.
Гнев, пульсирующий в нём, сказал мне, что Стелла определённо не обращалась к нему за помощью. Он, наверное, пришёл бы из-за метки на моей руке. Должно быть, в какой-то момент она загорелась. Я попыталась вспомнить, но вместо событий вспомнила только запахи и вкусы, поэтому загнала память поглубже.
— Я пойду, позову Дерека. Он так безумно волновался, что я отправила его вниз выпить чаю с мамой и Джимми в кафетерии, — Касс начала уходить, но вернулась и запечатлела огромный поцелуй на моей щеке. — Никогда больше так со мной не поступай! — сказала она, её глаза были затуманенными, но яркими.
Я кивнула.
Когда дверь закрылась, я пристально посмотрела на Эйса.
— Где… Стелла? — повторила я.
На этот раз мои слова прозвучали немного яснее.
Сухожилия на его обнажённых предплечьях зашевелились, хотя он и не двигался.
— Стелла вернулась в Неверру.
Значит, она всё ещё была жива. Я никогда не думала, что буду разочарована, узнав, что кто-то ещё жив. Монитор сердечного ритма не подавал никаких сигналов в течение нескольких долгих секунд. Когда это произошло, резонанс прозвучал как сигнал пожарной тревоги для моих чувствительных барабанных перепонок.
— Она пыталась… убить меня, — пробормотала я.
— Я знаю, — его челюсть сжалась в жёсткую линию. Я не могла сказать, был ли он зол или обеспокоен.
— Что? — спросила я, пытаясь разглядеть сквозь тени, заполнившие его глаза, но они были слишком плотными и менялись слишком быстро.
Он опустил взгляд на смятое покрывало на кровати.
— Что ты делала, пока меня не было?
Я почувствовала, как у меня на лбу появилась складка. Хоть убей, я не могла понять его вопроса. Я хотела спросить, что он имел в виду, но дверь моей палаты открылась, а затем ворвались люди, и две большие ладони обхватили моё лицо, а рубы разгладили морщины на моём лбу.
Папа.
Он провёл руками по моим волосам, убирая их со лба, за уши, укладывая вниз.
— О, детка, с тобой всё в порядке… с тобой всё в порядке, — слёзы текли по его алебастровым щекам.
Я подняла пальцы, чтобы вытереть их хоть немного. Однако я не смогла поймать их все.
Он положил свою большую голову мне на плечо и зарыдал, намочив мой больничный наряд. Я погладила его по спине рукой, которая не была прикреплена к кардиомонитору.
— Я в порядке, папочка, — прошептала я.
Он зарыдал ещё громче.
Я продолжала гладить его широкую спину, пока он, наконец, не успокоился. Когда он отстранился, он снова обхватил моё лицо руками и снова поцеловал меня в лоб.
— Тебе не позволено оставлять меня, ты понимаешь?
Я медленно улыбнулась ему.
— Я никуда не собираюсь уходить, — я глубоко вдохнула воздух. Он никогда не был таким свежим и сладким на вкус. — Теперь мы можем идти домой?
Он вздохнул. Это отозвалось в его груди и разнеслось по комнате.
— Ещё нет, милая. Врачи хотят сделать анализы, чтобы понять, почему у тебя закрылось горло.
Я посмотрела на Эйса, молча желая, чтобы он нашёл решение, чтобы меня выписали. Вместо того чтобы предложить помощь, он отвернулся к окну. На улице было темно, и огни Маллегона мерцали, как заострённые бриллианты на кольце Стеллы. Я коснулась своей щеки. Она была гладкой, мягкой, как персиковый пушок. Разве она не поцарапала мне кожу?