За обветшалыми папоротниками, у влажной базальтовой стенки, поджал под себя восемь лап гигантский – в два раза превышающий размером Снурфа или Мурчика, старый–престарый, синий арахнид.
– Он разговаривает?
– Представь, прямо как ты, – сказал я, прижимая меч к колену и приподнимая посох вверх. В глазницах Лика Эбенового Ужаса задёргались красные точки дезинтеграции.
– Я не ядовитый!
– В таких огромных клыках– и нет яда? Не верю!
Арахнид вжался в растрескавшуюся породу.
– Я питаюсь цветами!
– Хорошо, допустим, что это так. Ради чего ты подкрадывался ко мне?
– Человек, смири своё озлобление, ты сам пришёл ко мне.
– Он забалтывает тебя!
– Тихо, Джейкоб!
– Обернувшись чуть направо, заметишь воронку – она мой дом.
Медленно я повернул голову в сторону жёлто–травяного клубка. Чуть выше того места, где я остановил свой бег и приклонил колени, была вырыта нора, которая визуально подходила под габариты моего собеседника. Мне стало стыдно от того, что во мне всплыли первые вопросы паука. Он не желал мне ничего дурного.
– Ты спрашивал, болит ли у меня что–то?
Арахнид едва слышно поскрежетал педипальпами.
– Да. Ты напугал меня.
– Прости, я был изрядно взвинчен и не осознавал, что делаю. Я уже ухожу.
Вкладывая в ножны Альдбриг, но не распуская чаротворения с Лика Эбенового Ужаса – вдруг что, я трижды размашисто отшагнул к дубу позади себя.
– Постой! Не покидай меня!
Арахнид неуклюже засеменил за мной. Покрытые жёсткими пластинами конечности служили хозяину уже явно не так безукоризненно как раньше. Я подумал, что членистоногий монстр может страдать от суставной ломоты. Удивительно, что ему удалось укрыться от моего колдовства, ещё дюйм–два, и беседа бы не состоялась.
– Не подпускай его близко к себе!
– Мой кинжал прав, я не могу доверять тебе, – согласился я с Джейкобом. – Оставайся там, у тех сорняков, пока я не покину твоё гнездо.
Гигантский паук застыл и как–то удручённо опустил жвала к земле.
– Мне нужна твоя помощь, человек! Мне не к кому обратиться, кроме тебя!
– Парень, либо испепели аспида, либо топай отсюда! Недаром тебе поутру приснился кошмар о его братии! Это знак!
Я понимал, что призывы Джейкоба н безосновательны, и мольба древнего, истасканного годами многоглазого страшилища могла быть лишь мнимой, усыпляющей внимание, прелюдией охоты, однако сердце, привыкшее подсказывать мне, как надо правильно поступить, не дало расчётливому благоразумию повернуть меня вспять. Оно говорило – ты же чувствуешь, что существо попало в беду! Хотя бы выслушай его!
– Что у тебя стряслось? – спросил я, изучающе разглядывая бирюзовые прожилки на вздутом брюшке.
– Глупо!
– Я контролирую ситуацию, Джейкоб!
Паук помялся, а затем грустно затрещал:
– Полагаю, прежде всего, мне надлежит представиться. Вот уже более чем сто сезонных смен я ношу имя Бракарабрад и живу в Тутовой Прогалине, где мои родители, а до них родители их родителей вязали сети и рождали на свет потомство. Наш род, Серебряная Роса, отличается от всех известных тебе паучьих племён тем, что не принимает соков иных созданий, но разводит сады, с коих питается нектарами. Ты можешь убедиться, что я не вру, заглянув за тот холмик, там у меня воздел.
– А потом ты продолжишь свой рассказ?
– С твоего позволения.
Я натянуто улыбнулся.
– Предупреждаю, если мне случится обнаружить по ту сторону дёрна твоих голодных родичей – добряка ломать не стану. Мой посох ой, как занозисто щипается.
– Собственно о родичах я тебе и хотел поведать. Возвращайся, человек.
– Калеб. Меня зовут Калеб.
– Тебя зовут не Калеб, а болван! Паукам кинжалы не нужны! Тобою сейчас закусят, а я останусь лежать в Тутовой Прогалине, пока твоё колдовство не развеется и мой дух не освободится!
– Как ты помнишь, оно никогда не сойдёт с лезвия и ты, до конца времён, будешь ржаветь в стылой почве, – хмыкнул я, заинтригованно направляясь к покрытому проплешинами зелени холму.
– Вот, вот! Ты умеешь ободрить!
Я неторопливо обогнул тройку деревьев и, поднявшись на взгорок, затем спустился с него вниз к дивно пахнущему, ухоженному вертограду. За бортиками, слепленными из паутины, дружно, ряд к ряду, вздымались самые невообразимые цветы – большие, красновато–розовые, с упругими стеблями и толстыми листьями, по–видимому, не боящимися мороза. Бутоны качались на уровне моей груди. Вот бы Эмилии здесь понравилось! Эх, жаль, что её нет рядом… Я побродил вдоль зарослей, после чего вернулся к Бракарабраду, который смиренно ждал там же, где мы и расстались.
– Я готов слушать дальше.