– Очень приятно познакомиться, Дина. И давай без всяких «вы», я с твоей семьёй всегда был на короткой ноге, – сказал я, освобождаясь от плаща.
– М-м-м, ладно! – протянула Хельберт. – Мастер… Калеб, проходи в гостиную, а я сбегаю распорядиться накрыть на стол!
Я кивнул:
– Только без излишеств. Я – парень простой. Картошки и жареных сосисок будет вполне достаточно.
Прошествовав в зал, облагороженный картинами и изящной мебелью, я сел в кресло у камина из обожжённого кирпича. Да… Кулуат Хель… С моего предыдущего визита сюда мир успел состариться на добрый век. Я ухмыльнулся. Кто меня тогда принимал? Некретта и Лиом Хельберты. Наверное, Дине они приходятся прадедушкой и прабабушкой.
В покои прошмыгнула служанка в белом переднике. Поклонившись и накрыв стол чудесной алой скатертью, она юркнула обратно на кухню. Не прошло и минуты, как передо мной выстроился целый ряд блюд и напитков. Выглядело всё очень аппетитно, и я, обуреваемый голодом, насилу дождался возвращения Дианы. Переодевшаяся в чёрное платье, с наскоро уложенной причёской, Хельберт держала в руках бутылку вина. Когда она устроилась напротив меня, я взялся наполнить бокалы.
– Ты так похожа на неё, – улыбнулся я, показывая глазами на висевший над трюмо портрет Некретты.
– Правда? – удивилась Дина, предлагая мне пюре с телячьими котлетами. – Мой покойный муж мне тоже так говорил…
Хельберт осеклась и опустила глаза.
– У тебя что–то случилось? – поднимая брови, спросил я.
– Вообще–то да… Я не знаю… Признаться, у меня такое горе! – разрыдалась Дина, откидывая нож и вилку.
О, Вселенная! Женские слёзы! Пожалуйста, только не это!
Пересев на соседний от Хельберт стул, я обнял её за вздрагивающие плечи.
– Расскажи мне, что случилось! Глядишь, на пару–то мы и придумаем, как справиться.
– Я как услышала, что Вы… ты представился Калебом Шаттибралем, то сразу подумала – хвала тебе, Урах! Ты ответил на мои молитвы, похлопотал – и прислал мне Своего заступника!
Все же невозможно было не почувствовать сраказм: заступником Ураха меня ещё никто не называл. Любопытно, будь Серэнити здесь, то как бы она отреагировала на такое? Уж точно бы отмалчиваться не стала… «Кто?! Шаттибраль?! Да он же!…» Пряча улыбку, я подал Дине салфетку.
– Спасибо… Я так расстроена… Такое горе! … Мой сын Лешпри… Он пропал два дня назад! Я боюсь, что это всё из–за карты…
– Какой карты?
– Древней карты Криды, которая якобы ведёт к сокровищам тех, кто обретался тут ещё до основания Роуча. Её обнаружил Симон в одном из подземных переходов… Симон, отпетый пьяница и лгун, он продал карту Лешпри, а мой мальчик… Он знает, что наш бюджет трещит по швам и… Наверняка Лешпри отправился в Криду искать для нас счастья, но… оно не стоило того! Я так волнуюсь, что с ним там приключилось что–то ужасное…
– Стража искала Лешпри?
– Нет. В Канцелярии Правосудия мне ответили, что примутся за поиски только по истечении недели! – вновь разрыдалась Дина. – Но почему?! Почему они не согласились отправиться за ним уже сейчас?! Я не выдержу этих пяти дней… Этих терзаний!
Мысленно попрощавшись с приятной ночёвкой, я вздохнул:
– Где я могу найти этого Симона?
Дина сжала меня за запястье и растроганно всхлипнула:
– Ты пойдёшь к нему… ради Лешпри?
– У Шилли вырос достойный потомок – авантюрист, заботящийся о благополучии Кулуат Хеля. И было бы кощунственно бросить его в трудный час, – тепло ответил я. – Я постараюсь выспросить у Симона всё, что он знает о карте и предполагаемом маршруте Лешпри, а потом… Спущусь за ним.
От переполнившего её волнения Хельберт задохнулась.
– У этого отброса нет постоянного пристанища, – овладев собой, промолвила Дина. – Симон вечно обретается по всяким захолустным кабакам и подобным им темным притонам. Вчера я отловила его в «Изворотливом Вереске». Он был мертвецки пьян и бубнил, что ни о какой карте и слухом не слыхивал. Мне так и не получилось развязать ему язык и… пришлось уйти.
Хельберт отвернулась – по её щекам вновь заскользили капельки.
– Симон мне врал! Перед своим уходом в потёмки Криды, Лешпри поведал мне, кто всучил ему тот пожелтевший свиток! Я призывала сыночка не валять дурака, не геройствовать, обещала, что мы сведём концы с концами и без этого проклятого богатства, но он всё отнекивался, да отшучивался, а теперь… теперь его нет…
– Не кори себя. Юноши всегда считают себя самыми умными и оттого не воспринимают слова своих родителей всерьёз. Лешпри поступил опрометчиво, да, однако, убиваться нам пока рано.