Для удобнейшего сообщения верхних частей Киева с Подолом, прежний Крещатицкий взвоз, устроенный еще в начале прошлого столетия, а для этого взвоза и вся Михайловская гора, ныне преобразованы в новом виде; да и днепровский берег на Подоле укрепляется набережною.
Наконец, для сообщения всего Киева с полтавскою и черниговскою губерниями, которое так затруднительно бывает в весеннее время, началось уже приготовление к постройке нового постоянного моста через Днепр".
Согласно Ивану Фундуклею, который был не только гражданским губернатором, но и щедрым меценатом, в 40-х годах XIX столетия Киев вытянулся "от устья Лыбеди до предместья Преварок" на 14 верст (около 15 км), а в ширину "по средней мере от Днепра к Лыбеди" — на 4 версты (более 4 км). Население города в то время превышало 50 тысяч человек.
В летнее время Киев становился значительно многолюдней, поскольку сюда ежегодно устремлялось около 80 тысяч богомольцев. Немало народу съезжалось на ярмарки. Они проходили на восьми торговых площадях города.
"И криминалитет преобразует город", — констатировал в девяностых годах прошлого века один киевский борец с преступностью. Что ж, с ним можно согласиться. Подобные "преобразования" случались во все времена.
Где богатые ярмарки и торги, подобные киевским в XIX столетии, там непременно появляются аферисты, шулера, карманники и проститутки. Вслед за ними активизируются грабители, налетчики, бандиты. А всем этим личностям, как и торговцам разного достатка, необходимы рестораны и кабаки, гостиницы и постоялые дворы, дорогие и дешевые игорные притоны.
К середине XIX века ловкие, предприимчивые люди строили в Киеве "заведения приятного времяпрепровождения" для криминальных элементов. А городские власти пытались обеспечить возрастающую армию преступников надежными тюрьмами.
Еще в 1818 году в Киеве, в южной части Печерска, был возведен каменный острог. Старые арестанты сразу невзлюбили свою новую обитель. И каких только нелестных названий они ей не давали: "Швабська могила", "Бедо-лашна халазия", "Чертячий мык", "Дай драла" и так далее.
Матерые уголовники считали, что в стенах былых деревянных острогов и темниц селились души умерших арестантов. С ними можно было поговорить, посоветоваться, попросить помощи, услышать от них старинные разбойничьи песни.
А какие души захотят обитать в холодных каменных тюрьмах? Вот и маются они по новым коридорам и камерам, не желая или утратив возможность помогать несчастным арестантам.
Как только новый киевский острог принял первую партию "сидельцев", пошла воровская молва, будто между этой тюрьмой и фонтаном "Самсон" есть необъяснимая связь: тот, кто вышел за ворота. "Чертячьего мыка", должен прямиком идти к "Самсону" и трижды пройтись вокруг фонтана. И тогда не будет возврата за решетку.
Многие выпущенные на свободу верили в эту примету и сразу отправлялись к заветной киевской достопримечательности.
Может, кому-то из них выпадала удача. Ведь у фонтана, по традиции, перед серьезным делом собирались киевские жулики, и среди них, естественно, были приятели только что освобожденных арестантов.
Тут же, у "Самсона", решались насущные вопросы: ужин, ночлег, деньги на первое время, планы завтрашнего дня.
Чинно гуляющие вокруг фонтана воры всегда привлекали внимание киевских сорванцов. Криминальные авторитеты вызывали у них не меньший интерес, чем заезжие фокусники и комедианты.
Вначале у "Самсона" лишь ради любопытства постоянно околачивались мальчишки из полунищих семей или беспризорники. Хотелось им поглазеть на "важных панов и на расфуфыренных панночек".
Потом у фонтана стали собираться нищие побирушки. Своим видом и попрошайничеством они портили благодушное настроение богатой публики.
Меньше гуляющих состоятельных господ — меньше работы и удачи у жуликов. Воровской мир Киева оскалился и приказал побирушкам: "Ваш луп, замурзанные христо-радники, остается у церковных оград и на кладбищах. А у "золотого хлопца с его любимой киской" чтоб вас больше не видели! Иначе, голодраные шупалы, навечно вгоним каждого на три аршина под землю!.."
Когда киевского полицмейстера спросили, как ему удалось в один день очистить окрестности фонтана от надоедливых попрошаек, он не стал присваивать чужие заслуги:
— Дело в том, что господа воры могут совершить любое преступление, кроме одного: они не берут взяток!.. В отличие от моих хапуг. И еще: воры всегда исполняют обещанное…
Прав ли был киевский полицмейстер — вопрос спорный. Но после сурового предупреждения нищие много лет не появлялись вблизи фонтана.