Однажды киевские стражи порядка получили сообщение от осведомителя: "кровожадный зверь черниговских лесов", "наказание ночных дорог" скончался. Умер прямо возле Самсона.
Обрадованный известием, туда помчался полицмейстер. Но тела Самоты у фонтана не оказалось.
— Кто развел баляндрасы?! Какой джигун меня от дел оторвал?! — завопил разъяренный полицмейстер на своих служащих.
Те лишь разводили руками и лепетали:
— Сами попались на удочку…
— Вроде бы надежные людишки сообщили…
Наконец к полицмейстеру подскочил старый ярыга и подтвердил:
— Самоту и в самом деле "вхопив лунь". Отгулял свое атаман. Околел прямо тут, у фонтана.
— Где же его тело? — уже спокойно поинтересовался полицмейстер.
Ярыга опасливо оглянулся:
— Воровская братия мигом дозналась о случившемся и в тот же час унесла Самоту. По их правилам, если вор не попадался в руки полиции при жизни, то после кончины — тоже не должен. Так что захоронят Самоту в тайном месте…
Махнул рукой полицмейстер:
— Унесли — и черт с ним!.. Мне меньше хлопот!..
Неизвестно, прав ли был ярыга, но Самоту с той поры больше никто не видел. Ходили какое-то время по Киеву слухи, будто воры тайком похоронили его под фонтаном. Стражи порядка проверили эту информацию, но никакого захоронения не обнаружили.
А воровская традиция — "встретимся у фонтана" — после исчезновения Самоты лишь укрепилась на долгие годы.
He гoвoрu оружию "прощай"
Много лет назад в Киеве мой приятель-коллекционер показал мне старинный кинжал. На лезвии, у самой рукоятки, едва просматривалась гравировка: "Не говори оружию "прощай"".
— Странное изречение, — удивился я. — Никогда не встречал такого…
— Гравировку и сам кинжал сделал киевский мастер примерно в XVIII веке, — пояснил приятель. — Подобную надпись я видел только на двух клинках, один из которых у тебя в руке. Возможно, это изречение — магическая фраза… Ясно лишь, что за ней кроется какая-то тайна…
Спустя несколько дней мне довелось побывать в гостях у поэта Николая Николаевича Тарновского. В начале XX века его родители эмигрировали в Америку, и лишь в 1958 году Николаю Николаевичу, уже зрелому человеку, удалось вернуться на Родину. С той поры он жил и работал в Киеве.
Я рассказал Тарновскому о странной гравировке на кинжале, сделанной киевским мастером. И поэт вспомнил и поведал мне давнюю историю.
Эрнест Хемингуэй не очень любил рассказывать о связанных с ним мистических происшествиях. А их в жизни писателя случалось немало. Иногда он заявлял, что не верит в приметы и сверхъестественные силы, предсказания и знамения. Но при этом даже в относительно спокойные годы своей жизни, бережно хранил талисманы: высохшую кроличью лапку; осколки, извлеченные из него хирургами; пулю, которой он уложил буйвола; заветный рыболовный крючок. По заверениям писателя, на него он поймал более тысячи фунтов рыбы. Но еще внимательнее Хемингуэй относился к всевозможным талисманам на войне, на охоте в Африке, во время рыбалки в Атлантике.
Его жизнь часто висела на волоске. Тяжелое ранение в Первую мировую войну, авиационная катастрофа, бомбежки в Испании, боевые действия во Франции в сорок пятом…
Как отмечали журналисты, "риск и опасность всегда окружали Хемингуэя". Но риск и опасность не только окружали, но и таились в нем самом. Среди предков писателя были самоубийцы. И после того как покончил с собой его отец, Эрнест не раз высказывался, что подобная участь грозит и ему.
В предисловии к книге "Прощай, оружие" он писал: "…когда я работал над окончательной редакцией, в Оук-Парке, Иллинойс, застрелился мой отец. Мне еще не было тридцати ко времени окончания этой книги, и она вышла в свет в день биржевого краха. Мне всегда казалось, что отец поторопился, но, может быть, он уже больше не мог терпеть. Я очень любил отца и потому не хочу высказывать никаких суждений".
Внешне бесшабашный, грубоватый, но легко ранимый и мнительный, Хемингуэй на всю жизнь запомнил странное предостережение, которое его отец услышал от одного эмигранта из царской России: "Никогда не говори оружию "прощай". И не украшай его ни золотом, ни драгоценными камнями. Иначе оно становится непредсказуемым, не подвластным своему хозяину и может натворить много бед…"