В 1869 году подразделение русской армии под командованием полковника Николая Столетова прибыло в Туркмению на восточное побережье Каспийского моря.
Прошло несколько дней после высадки боевого отряда. Примерно в том месте, где впоследствии был основан город Красноводск, у подножия невысокого хребта Кувадаг, один из солдат Столетова наткнулся на умирающего старика.
Перемешивая русские и туркменские слова, тот все же сумел рассказать служивому, что принадлежит к племени гокленов, которое хорошо относится к "большому белому царю" и его воинам.
А еще старик поведал о своей скорой кончине и попросил помочь ему добраться до потайной пещеры. Она располагалась совсем рядом, и солдату не доставило особых трудностей исполнить просьбу умирающего. Когда они оказались в пещере, старик достал из-за пазухи матерчатый сверток и дорогой старинный кинжал. Сверток протянул солдату, а оружие прижал к груди.
— До захода солнца я вряд ли доживу, и это мне уже не понадобится, — произнес он. — Возьми и никому не рассказывай ни о нашей встрече, ни о месте моей смерти. Я нарушил закон своего рода и потому не достоин быть захороненным, как подобает гоклену.
Солдат нерешительно принял небольшой, но тяжелый сверток. А старик едва слышно продолжил:
— Здесь золотые и серебряные монеты и кинжал, сработанный мастерами где-то на днепровских берегах. Когда-то его подарил моему деду казак за свое спасение. Долго и верно служил булат с днепровских берегов. Но однажды недобрая и неведомая сила нашептала моему деду украсить рукоятку кинжала: за каждого зарезанного врага вправить по одному рубину. Мудрые люди предостерегали: от этих драгоценных камней оружие может взбеситься и станет требовать все новой и новой крови. И уже не человек будет властвовать над оружием, а оно — над ним. Так и случилось. Кинжал превратил деда из благородного воина в безжалостного убийцу. Его изгнали из племени, и он в одиночестве скитался в песках Чильмамедкум, среди озер Топьятан, Кара-Тегелек, Ясха. Не щадил никого, и все новые и новые рубины украшали кинжал. Так продолжалось до тех пор, пока дед не вонзил взбесившийся клинок себе в сердце. Посчитал, что этим он искупит свой грех и угомонит кинжал. По наследству оружие перешло мне. Старики советовали избавиться от него. Ведь даже рубины не выдержали столько пролитой крови и из красных стали почти черными. Но я, как и мой дед, не послушал мудрых людей. И я превратился в изгоя и душегуба.
— Так мне-то что делать с этим кинжалом? — наконец спросил солдат.
— Увези его на свою родину, на днепровские берега, — ответил старик. — Может, там его безумство поостынет. А если захочешь крепко отомстить своему кровному врагу — подари ему этот кинжал. Только сам не обнажай проклятое оружие и не выковыривай рубины из рукоятки. Иначе он возьмет над тобой власть.
С этими словами старик выхватил из ножен и всадил клинок себе в грудь. Тут же выдернул его и швырнул под ноги солдату. Затем приказал:
— А теперь ступай!..
Оторопел служивый, но воля умирающего — закон. Подобрал он злосчастное оружие, стер кровь, вложил в ножны и сунул себе за пазуху Потом перекрестился и, не отрывая взгляда от умирающего, попятился из пещеры.
О случившемся солдат не доложил начальству и сумел надежно спрятать и кинжал, и монеты, полученные от изгоя гоклена.
Когда служба завершилась, отправился он из жаркого туркменского края не к родным днепровским берегам, а на север, в Омск: может, грехи какие-то не давали вернуться домой. На новом месте сбыл часть золотых и серебряных монет и подался в торговцы.
Вначале дела у него шли неплохо. Вскоре бывший солдат даже стал купцом. Но роковой кинжал, видимо, "не остудил бешенство" в северных землях, как предполагал старик-гоклен.
Однажды во время пустяковой трактирной ссоры бывший солдат обнажил злополучный клинок да и пырнул соперника. Потом долго ломал голову и горевал: зачем это сделал.
Но содеянного не вернешь. Идти с повинной не захотел. Ударился в бега. Из добропорядочного купца превратился он в одночасье в разбойника.
Собрал он лихую ватагу и стал промышлять на иртышских просторах. И нет, чтобы грабить только богатых, сдирал последнюю рубаху с первых встречных. Безо всякой жалости резал им глотки и топил в Иртыше. А потом пьяно каялся и уверял подельников, что во всем виноват проклятый кинжал.
За свои кровавые похождения получил бывший солдат прозвище Лютый.
Когда осенью затихало движение на Иртыше, разбойники отправлялись в глухие болотистые места, расположенные между озерами Ик, Салтаим и Тенис. Там Лютый и его дружки отсиживались до весны, делили, распределяли, прятали в тайниках награбленное и кутили.