Иногда, во время попоек, атаман заявлял, что пора ему распрощаться с разбойничьей жизнью и возвращаться к днепровским берегам, а проклятое оружие вернуть мастерам — то ли киевским, то ли черниговским. Но банда отговаривала: "Не гневи клинок. Пока он при тебе, фарт сам идет к нам в руки. А пока фартит — не стоит бросать дело…"
Неизвестно, сколько бы еще бед натворили эти головорезы на Иртыше, но однажды Лютый вдруг, ни с того ни с сего, пустил слезу, сорвал с груди крест да и всадил злополучный кинжал прямо себе в сердце. Несколько мгновений он хрипел, разбрызгивал кровавую слюну, что-то пытался напоследок сказать, но никто ничего не понял.
Долго потом недоумевали, судили-рядили разбойники: почему такое случилось? О чем хотел сообщить атаман?
Некоторые из них впоследствии утверждали, будто кинжал сам собой вонзился в его сердце. Но единого мнения не было. Зато вся банда соглашалась, что проклятый клинок непонятно каким образом пропал из избы, где зарезался Лютый. Осмотрели каждую щель. Обыскали друг друга. Пропал клинок — и все тут!
А по каторгам и тюрьмам империи потом долгие годы ходили воровские легенды о "бешеном кинжале", о почерневших рубинах в его рукоятке и о том, что золото и серебро, награбленное Лютым, осталось в тайниках где-то между озерами Ик, Салтаим и Тенис. Но где именно — не могли подсказать даже его подельщики. А еще доносила молва, будто стережет те сокровища "проклятый кинжал-саморезец". Потревожишь, нарвешься на него — и мигом окажешься с распоротой глоткой…
А любители киевских тайн полагали, что "бешеный кинжал" с почерневшими рубинами все же каким-то мистическим образом вернулся на днепровские берега и что именно после смерти Лютого у блатных возникла примета: не ходить на дело с оружием, украшенным драгоценными камнями, и не говорить ему "прощай".
Насколько верны эти предположения, неизвестно. А вот высказывание киевских мастеров прошлого трудно оспорить: "Не говори оружию "прощай". Оно навсегда останется с человеком".
Укус "Прыткой змейки"
В 1787 году императрица Екатерина II по пути в Крым посетила Киев. Здесь она пробыла 84 дня. Жители города надолго запомнили этот визит.
Балы, парады, артиллерийские салюты, необычная иллюминация улиц, аудиенции, щедрые царские подарки и пожертвования, званые обеды и гулянья… Праздничные события происходили едва ли не каждый день. Об этом сохранилось немало записей очевидцев.
"Января 31-го. В 12-м часу Императрица изволила быть в Софийском монастыре. <…> Шествие было в сопровождении полков и при пушечной пальбе. По возвращении был стол во внутренних покоях, в пятом часу по полудни <…> собрались в зале придворные и знатные лица на бал.
В начале 7-го часа изволила выйти Государыня и допустить к руке всех женщин. <…> По окончании аудиенции Государыня села за столик играть в карты. <…>
Заиграла музыка и бал открыл Нарышкин полонезом; потом танцевали менуэты, контрадансы и один раз казачка. В 9 часов ровно Государыня встала из-за стола, пошла в свой кабинет; музыка перестала играть и все разъехались по домам. <…>
Февраля 4-го, Государыня была у обедни в большой Печерской церкви и был молебен, по окончании которого производилась пушечная пальба; в 5 часов по полудни был бал и сожжен фейерверк в 15 000 руб.; в 10 часов кончился бал, позади дворца была великолепная иллюминация. <…>
Февраля 14-го числа изволила быть Государыня в Михайловском монастыре. Вечером во дворце был куртик, куда в седьмом часу собрались дамы и придворные кавалеры. <…>
18-го февраля Государыня ужинала у польского графа Браницкого, вокруг жилища коего была иллюминация.
19-го был бал у графа Потоцкого, который приехал в Киев с супругою и со свитою в 200 человек. <…>
Апреля 11-го числа <…> Императрица изволила на Подоле, в большой церкви Братского монастыря, слушать обедню, куда от дворца провожали мещане молодые, особливо на такой случай назначенные, в богатом уборе и на хороших лошадях, а пешие со всеми цехами и знаками стояли от Подольских триумфальных ворот до монастыря по обе стороны.