Царь сидел за одним столом со всеми и ел, как и все, деревянною ложкой. При здравицах гремели пушечные салюты, сопровождавшие и тост Петра за здоровье датского короля Фредерика IV. К досаде Юля, шуты помешали ему своим криком сосчитать число выстрелов.
После обеда Юль, беспокоившийся о судьбе своих бумаг, провалившихся вместе с ним под лед и намокших, долго упрашивал Петра отпустить его домой.
— Но там, ваше величество, моя верительная грамота и многие важнейшие документы…
— На что мне грамота? — возражал царь. — О твоем назначении от самого королевского величества цыдулы имею… Не надо мне грамоты твоей…
Петр приказал следить за «господином послом», чтобы он не убежал, но тот в конце концов убежал-таки к себе домой и принялся за разборку смерзшихся бумаг. Но беда не приходит одна: едва Юль, разложив для просушки спасенные от потопления документы, вышел, чтобы возвратиться на пир, как загорелась фейерверочная лаборатория против его квартиры, и ему пришлось снова спасать бумаги, на этот раз — от огня, и в суматохе несколько штук из них пропало.
Пожар фейерверочной лаборатории не помешал, однако, сжечь фейерверк в честь новорожденного.
По возвращении Юля «пианство» продолжалось до 4-х часов ночи, при чем пирующие побывали в одиннадцати местах.
И снова пришлось подивиться северянину на наши нравы: «Всюду, где мы проходили или проезжали, — пишет он, — и по льду реки и по улицам, лежали пьяные; вывалившись из саней, они отсыпались в снегу, и вся окрестность напоминала поле сражения, сплошь усеянное телами убитых».
Усердное служение Бахусу почти не прекращалось, и несчастный посол стал всячески уклоняться от попоек, но и ему не пришлось избежать знакомства с «орлом».
Когда Петр Великий находился на борту корабля, его все должны были называть «господином шаутбенахтом», а за обмолвку полагался «Великий орел». Эта беда случилась и с Юлем, но, когда «царский ключник», как он выражается, поднес ему «орла», посол пустился в бегство и взобрался на корабельные снасти. Об ослушнике донесли царю — и он, с кубком «орла» в зубах, взобрался к Юлю, уселся с ним рядом и заставил его осушить не одного, а целых пять «орлов».
Как рассказывает Юль, после «орлов» он с «великою опасностью» спустился по снастям на палубу.
Об этой «опасности» можно судить по тому, что в большинстве случаев отведавший «орла» валился на землю без чувств.
Такой случай был в 1721 г. с Меншиковым. На торжестве спуска на воду 60-пушечного корабля «Пантелеймон», как рассказывает Мардефельд, царь был очень весел и не приказал ничего подавать, кроме венгерского. Меншиков схитрил и пил более легкий рейнвейн. Петр заметил эту проделку и, собственноручно выбросив в окно все бутылки с рейнвейном, приказал виновному осушить «орла». Александр Данилыч без чувств грохнулся на пол, и жена с сестрою долго «оплакивали его положение».
Петру вообще очень нравилось напаивать других до потери сознания, хотя, по словам того же Мардефельда, «к нему и приставали чрезмерно целованием рук и со всякими уверениями».
В августе 1721 г. Мардефельд был у Шафирова[103] на пирушке в честь герцога Голштинского. Во время пирушки в Петербург приехал бывший в отлучке Петр, пришел к пирующим и стал напаивать их окончательно, требуя стакан за стаканом. Даже ничего не пившего герцога он заставил выпить.
Всевозможные празднества сопровождались при Петре особенно торжественным «пианством».
Взятие русскими Ревеля в 1710 г. дало «приличный» повод к трехдневному «бахусоподражанию».
Юст Юль был болен или притворился больным, чтобы избежать участия в пирушках.
Петр, после пира у Черкасского[104] со всею «неусыпаемою обителью» (до 400 человек) ходивший по домам, зашел и к нему.
Он принес с собою две шпаги, выкованные на Олонецких заводах, и подарил одну из них Юсту Юлю, а другую просил переслать датскому королю в подарок же.
В разговоре он упомянул, что, по счету его денщиков, Петр выпил сегодня 36 стаканов вина. «По виду этого, однако, никак нельзя было заметить», — удивленно восклицает в своих записках датский посол и добавляет, что генерал-адмирал Апраксин хвастался, будто выпил за три дня 180 стаканов…
НИШТАДТСКИЕ ТРИУМФЫ[105]
(Картинки петербургской жизни XVIII в.)
103
Шафиров — Шафиров Петр Павлович (1669–1739) — русский государственный деятель и дипломат, сподвижник Петра I.
104
Черкасский — Черкасский Алексей Михайлович (1680–1742) — канцлер и сенатор, известный богач, сподвижник Петра I.
105
Ништюдтские триумфы — Имеются в виду празднества по случаю заключения между Россией и Швецией Нишгадтского мирного договора 30 авг. 1721 г., завершившего Северную войну.