рассудок ради того, чтобы быть с нею рядом. Достаточно сказать, что Николай
Гумилёв и Максимилиан Волошин именно из-за неё стрелялись на дуэли. К
счастью оба промахнулись, но остались врагами и при встречах не
здоровались.
В 1911 году Елизавета Дмитриева вышла замуж за инженера-
мелиоратора Всеволода Васильева, приняла его фамилию и уехала с ним в
Туркестан. Тогда же одновременно с литературной работой (стихотворения,
пьесы, преимущественно для детей) главным её делом становится
антропософия8, что собственно и явилось основной причиной ссылки в 1927
году в Ташкент.
Находясь там по совету близкого друга философа, востоковеда, китаиста
и переводчика Юлиана Константиновича Щуцкого, заехавшего проведать её по
пути в командировку в Японию, она создаёт ещё одну литературную
мистификацию — цикл семистиший «Домик под грушевым деревом»,
написанных от имени «философа Ли Сян Цзы», сосланного на чужбину «за
веру в бессмертие человеческого духа».
Скончалась Елизавета Дмитриевна в возрасте 40 лет, немного не дожив
до окончания ссылки. Похоронили её на Боткинском кладбище.
Да, кстати, знаете ли вы, почему это кладбище называют Боткинским?
Никакой загадки — просто расположено оно рядом с Боткинской улицей.
Ну а та названа в честь русского врача-терапевта, учёного и общественного
деятеля Сергея Петровича Боткина никогда, к слову, в Ташкенте не бывавшего.
Но местные острословы, которые ради красного словца, как известно, не
жалеющие родного отца, убеждали доверчивых гостей-туристов, что улицу, а
заодно и кладбище назвали так не в честь Сергея Петровича, а в честь его отца
– Петра Кононовича Боткина. Почему? Да потому, что у того было 25 детей,
правда не от одной, а от двух жён. И этот факт, по их словам, очень восхитил
ташкентские власти: много детей, две жены, вдобавок умный – значит почти
узбек.
Но Пётр Кононович, продолжали шутники, был купцом первой гильдии,
владельцем крупной чайной фирмы, поэтому, мол, ташкентские руководители,
опасаясь гнева Москвы (время-то было твердокаменно коммунистическое)
официально объявили, что названа она в честь его одиннадцатого ребёнка –
Сергея Петровича. Ну а потом, переходя на шёпот и оглянувшись по сторонам,
добавляли: «Однако дулю в карман вложили?»
— В каком смысле? — тоже шепотом спрашивали наивные московские,
питерские, таллиннские и прочие туристы.
— Как «в каком»?! – Деланно потрясались ташкентцы. — А в том, что его
сына звали Евгением Сергеевичем, и был он лейб-медиком семьи последнего
русского императора Николая II, которого вместе с царской семьёй большевики
расстреляли в Екатеринбурге в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17
июля 1918 года!
Позже, когда в Кремле воцарился Ельцин они стали добавлять:
— Ну того самого, который в сентябре 1977 года по команде вашего
Бориса Николаевича снесли, а пепел по ветру развеяли.
— Да-а-а, — вздыхали российские туристы, — он ещё немецким
оркестром в Берлине дирижировал. Видели?
— Конечно.
— А перед этим, когда с официальным визитом в Бишкеке был, то
подкрался к президенту Аскару Акаеву и давай деревянными ложками на его
голове «Барыню» выстукивать.
— И в Ташкенте ведь осрамился.
— В Ташкенте?!
8 Религиозно-мистическое учение, основанное в 1912 г. Рудольфом Штейнером и
характеризуемое, как «наука о духе». Опирается на христианскую мистику
неортодоксального для Запада характера и европейскую идеалистическую традицию.
Из известных последователей этого учения можно назвать Андрея Белого,
Максимилиана Волошина, Михаила Чехова, Альберта Швейцера, Андрея Тарковского.
— Ну да, 12 октября 1998 года. Прилетел, значит ваш ЕБаэН со всей
своей сворой прихлебателей, журналюг, политологов, охранников, типа с
государственным визитом. Естественно, принял на грудь и спрашивает Ислама
Каримова: «А чего это, понимаешь, у вас в правительстве русских нет?» Ну а
Каримов, глазом не моргнув, отвечает: «А у вас?».
— Конфуз, — жмурятся гости, — крепко подсёк.
— Не расстраивайтесь, — отвечают ташкентцы, — зато наш Каримов
поболе вашего Ельцина памятных домов повыкорчёвывал. Да и мы хороши:
своего Романова ведь тоже не сберегли.
— Романова? — не понимают гости-туристы. — Какого такого Романова?
И тут наступал, что называется, звёздный миг экскурсовода.