Александра Вертинского, у которого, когда он, возвратившись из эмиграции,
вступил на перрон Казанского вокзала, моментально спёрли чемодан.
Наивная. Сразу было видно, что она ни разу не пыталась получить визу в
генконсульстве США, например, в России или в Узбекистане. Нет, чемоданы там
не воруют, но вот посылают, порой, сноровистее, чем к в Мюнхене.
Отойдя в сторону, мы стали размышлять – куда нам раньше позвонить: в
Берлин или сразу в Москву? То, что наш визит сорван, нам было понятно, ибо
шансы достигнуть заветного окошка, став в очередь, равнялись нулю.
- А почему приглашение нам прислали за 18 часов до вылета самолёта,
на который уже куплены билеты? – спросила спутница.
- Вы же сами сказали, что узнали Россию, - напомнил я ей.
- Ах да, конечно, - смутилась она. - Иногда, когда я долго не бываю там, я
о ней вообще забываю. – И, помолчав, продолжила: - В российской глубинке, в
отличие от Москвы и Питера, люди изумительные: душевные, искренние,
неприхотливые. И это очень важно.
- Почему?
- Потому что им никакие трудности не страшны, никакие ограничения,
никакие санкции. Их не удивишь отключением света, отсутствием газа,
перебоями с поставкой продуктов первой необходимости, и поэтому Россия
непобедима. Или вы придерживаетесь иного мнения?
Касательно непобедимости России у меня, признаюсь, вообще никакого
мнения не было, да и озабочен я, как понимаете, был совершенно иным.
Поэтому что ответить не знал. Выручил - Борис Беницианович, сотрудник
местного русского туристического бюро, более известный как Борюсик.
Располагалась его контора рядом, на Шляйсхаймерштрассе, на которой, кстати,
в начале ХХ века снимали жильё Владимир Ильич и Адольф Алоизович56.
Первый в доме №106, а второй в №34. Но и это не всё. Оба они ходили
перекусить, почитать прессу, поговорить с приятелями в ближайшую пивную
Лёвенбройкеллер, расположенную на Штигльмайерплац на углу Нимфенбургер
и Дахауэрштрассе. И там, теоретически, могли видеть друг друга и даже
обменяться парой фраз. Вот туда-то, уроженец Днепропетровска, долгое время
56 Имеются в виду Ленин и Гитлер.
живший на Дальнем Востоке, любимой фразой которого была «Не стыдно
родиться в стране дураков, стыдно в ней умереть» и завлекал туристов.
Свои неофициальные (какой германский чиновник разрешит подобное?)
экскурсии «Мюнхенские фрагменты жизни диктаторов» он, как правило,
начинал с демонстрации двух внешне ничем непримечательных зданий на
Шляйсхаймерштрассе. Поочередно, шелуша пальцем штукатурку на их
фасадах, он говорил: «Именно в этом месте присутствовала мраморная доска,
оповещающая, что в данном доме жил диктатор, занимавшийся, как мы знаем,
также публицистикой, т. е. изложением собственных мыслей на бумаге. Но, как
заметили ещё древнеримские юристы, мысль ненаказуема. А вот дела? За
дела-то ему и воздалось. Вы согласны?».
Экскурсанты соглашались и спрашивали:
- А мраморную доску сняли?
- Сначала гитлеровскую, потом - ленинскую, - загадочно улыбаясь,
говорил Борюсик. - Но для получения более полной информации по
затронутому вопросу мы, если не возражаете, пройдём в пивную, которую
посещали оба диктатора. Там я и расскажу, куда подевались эти мраморные
доски, а также о кое-чём пикантном.
- Пикантном?! – возбуждались экскурсанты.
- Да. Например, о тайнах и сплетнях русской эмиграции, - переходя на
шёпот и нарочито с опаской оглядываясь по сторонам, говорил Борюсик. - Ведь
это много интереснее. Или я ошибаюсь?
- Нет, нет, не ошибаетесь, - оживлялись экскурсанты. – А про Плисецкую,
Ларису Мондрус, про Щедрина, Леонида Чижика будем говорить?
- И не только, да как! – демонстрируя прекрасно сработанную
фарфоровую улыбку, отвечал Борюсик, открывая резную дубовую дверь одной
из самых любимых мюнхенцами пивной существующей с 1883 года.
К сожалению, ни на одном из подобных застолий в Лёвенбройкеллере –
мне побывать не довелось, поэтому ни тайн, ни сплетен передать не могу.
Единственно скажу, что все они неким загадочным образом остаются в
старинной пивной. И именно там они присоединяются к немецким легендам,
которые, как утверждают завсегдатаи, живут на чердаке. Но иногда спускаются
вниз и материализуются в виде историй, которые звучат за столами. А вот за