делегации. - Вы вообще понимаете, куда и зачем мы идём?
– Конечно, – обиделся литератор, – в Кремль мы направляемся, но
надеюсь не пешком, а на машине, устанавливать контакты между
русскоязычной диаспорой Германии и руководством РФ.
– И причём здесь какой-то диск? – задал следующий вопрос Семёныч.
Как при чём?! – искренне удивился литератор. – Я бы попросил его на
нём расписаться.
– Кого «его»?
– «Серого кардинала». Вы разве не в курсе, что вместе с солистом
группы «Агата Кристи» Вадимом Самойловым он реализовал арт-рок-проект
«Полуострова»? Нет? Странно. А то, что в широкую продажу альбом не
поступил, а разошёлся по их друзьям-приятелям, знаете?
– Вам-то откуда это всё известно?! – зловещим шёпотом спросил
Семёныч. – Тоже мне рокер.
– Никакой я не рокер, – обиделся сатирик. – Это моя внучка «Агатой»
увлекается. Благодаря ей кое-что я даже запомнил. В смысле из альбома. И
неожиданно запел:
Время угрюмое.
Кончились праздники.
Мир и покой.
Ломятся в дверь.
Это чёрные всадники,
Это – за мной.
– Если вы запоёте в Кремле или выкинете нечто подобное, – преградив
ему путь, прошипел Семёныч, – я вас убью. Понимаете? Убью!
И все мы поняли – убьёт.
На проходной, расположенной под аркой Спасских ворот, пахло
лавандой. Да так терпко, будто четверо парней в форме, одному из которых мы
поочерёдно стали предъявлять паспорта, только что распили по флакону
одноимённого одеколона.
– Запашок-с у вас тут, словно в Крыму… – попытался затеять с ними
беседу бывший врачеватель футболистов питнрского «Зенита», но наш
бдительный руководитель так глянул на него, что тот, закашлявшись,
пробурчал: – …или в парикмахерской Биробиджанского обкома.
– Вы что несёте?! Я же вас просил, – стал выговаривать ему Семёныч.
– А что я несу? – обиделся литератор. – Слова нельзя сказать…
– При чём здесь Биробиджан?
– Это непроизвольно. Вообще-то я про Крым говорил. А Биробиджан
нечаянно вырвался…
– Пожалуйста, достаньте из карманов все металлические предметы, –
прервал его военный в форме прапорщика.
– Молчу, молчу, – обернулся к руководителю сатирик, – видите, как
партизан молчу.
Ухватив меня за пуговицу пиджака, руководитель прошептал:
– Умоляю, нейтрализуй.
– Невозможно, – вздохнул я, – его активность не знает ни будней, не
выходных. И потом – это твой кадр…
Поочерёдно миновав такую же, как в аэропортах, подкову
металлоискателя, мы очутились в небольшом холле, где нас поджидал сенатор-
олигарх, которого, как мы знали, принудили организовать наш приезд в Москву,
и мужчина лет тридцати борцовского телосложения и со злобным выражением
маленького лица.
Мелколицый не представился, но кто он и откуда, все догадались. Даже
художница и лидер организации российских немцев, которого из СССР
родители вывезли ребёнком.
– Вы заметили, какие у него ручища? – ни к кому конкретно не
обращаясь, спросила художница.
– Костолом, – пробурчал главный аусзидлер.
– Вы находите? – искренне удивилась дама. – А мне кажется, он на Ван
Дамма похож.
– Не разбредаться, передвигаться группой, ни с кем не заговаривать, -
окинув нас скептическим взглядом, произнёс кремлёвский Ван Дамм. – Все
следуют за мной.
– Интересное начало, – сказал Вальдемар Христианович.
– Не обращайте внимания и не спорьте, – придвинулся к нему
руководитель. – Это, как понимаю, службист, который выполняет инструкцию.
– Я многократно имел дело с такими же службистами в Бонне, где раньше
заседал Бундестаг, и в Берлине, где он теперь заседает, но ничего подобного…
– Не нужно сейчас об этом, – нервно оборвал его руководитель. – У нас
ещё будет время.
Пройдя метров сто по брусчатке внутреннего дворика, мы вошли в
подъезд внешне ничем не примечательного здания, в котором, как пояснил
гид-сенатор, решаются не только российские (раньше – советские), но и
мировые проблемы. Но никого это сообщение не тронуло. Даже несгибаемого
патриота-антикоммуниста. Предупреждённые руководителем, все мы хранили
молчание.
В просторной приёмной, уставленной весьма обычной, ещё советского