мешка, исчезла среди камышей. Два дня, рискуя быть разорванной и съеденной
тиграми или кабанами, которых в те времена водилось здесь в избытке, она
просидела в камышах, молясь своему ангелу-хранителю. И ангел сберёг ей
жизнь. А вот комары не пощадили. Но недаром говорят, что нет худа без добра.
Когда её опухшую, с кровавыми ранами по всему телами, оборванную, ввели в
голодностепский дворец великого князя, он, мельком глянув, брезгливо
поморщился, и посоветовал лечиться примочками из обычной мочи. Потом,
кривя губу, добавил: «Прощаю тебя, Надежда, но в первый и последний раз.
Помни». И она это помнила.
Что же касается доктора, то его, по распоряжению Николая
Константиновича, в полный рост и по самую шею вкопали в мокрую землю,
возможно надеясь, что голову «сластолюбцу» отчекрыжат шакалы. Но те
медика не тронули. Может – побрезговали, может, были сыты.
Через двое суток к доктору наведались и установили, что он хотя и жив,
но сошёл с ума. Доложили великому князю. Тот, как свидетельствуют
современники, сменив гнев на милость, распорядился его вырыть, отмыть, и
возвратить обратно в столицу.
Или другой случай, связанный с Февральской революцией 1917 года.
Когда весть о ней достигла Ташкента великий князь надел красные шаровары,
красную рубаху и несколько дней ездил в коляске по городу, поздравляя
митингующих. Попутно он отправил приветственную телеграмму временному
правительству и лично Александру Керенскому, с которым десять лет жил в
Ташкенте по соседству и хорошо знал. Но здесь понять его можно: всякая опека
над ним теперь упразднялась, чему князь искренне был рад.
Кстати, приходясь родным внуком российскому императору Николаю I,
Николай Константинович называл род Романовых «собачьей кровью». Не таясь,
во всеуслышание. А в момент восшествия в 1894 году на престол Николая II
даже задумал государственный переворот.
Вот что об этом рассказывает уже цитируемый мною ташкентский
писатель Алексей Устименко: «Используя родственные связи жён-казачек, он
сговорился с казаками оренбургскими да ещё уральскими, призвав их под свое
начало. Указом же местным собрал под Ташкентом прикочевавших из дальних
степей многих казахов. Готов был идти с ними — всем ополчением — на Москву
да на Санкт-Петербург. Не случилось. Администрация легко уговорила казахов
разъехаться по кочевьям. Те и разъехались. Сам же князь получил новую
ссылку. Теперь уж в Сибирь, в Читу.
Быть бы этому городу местом смерти великого князя — болезни не
отставали, а местный убивающий климат свалил его окончательно, но только
мучающийся и совестливый Николай II не помнил зла, тем более не
совершенного, тем более — не безосновательного, тем более — больше
похожего на политическое сумасшествие, а не на тайный заговор. Вызволил из
Сибири, дал возможность лечиться на царской даче в Крыму, в знаменитом
Ливадийском дворце. Николаю Константиновичу было предложено даже и
остаться тут насовсем. Не остался.
Даже и тех, кто пытается покорить Ташкент, — рано или поздно, но
Ташкент сам покоряет. К Николаю же II, единственному царю, осталась долгая
благодарность.
В 1917 году, узнав, что арестованный Временным правительством
русский царь находится в Тобольске, и что практически все, ранее присягавшие
ему, отвернулись от него, Николай Константинович, едва не единственный,
находясь в Средней Азии, — по прежним масштабам, чуть ли не на иной
планете — пробует организовать подпольную группу из верных офицеров для
спасения несчастного Николая. В заговор входят: генерал Л.Л.Кондратович, он
должен был возглавить опасное дело, и полковник Генерального штаба
П.Г.Корнилов, брат Л.Г.Корнилова, в будущем известного белого генерала.
Предполагалось выкрасть Николая II с всею его семьей из сибирского
Тобольска, тайно увезти в Туркестанский край — кто б тогда догадался, что
следовало бы искать именно здесь, на самом деле вроде бы уже даже и не в
России? — а потом легко переправить в иранский Мешхед, с которым имелись
некоторые связи.
Не успели. Последних царственных Романовых перевели в Екатеринбург;
темный подвал Ипатьевского дома ждал заключающих драму револьверных и
винтовочных выстрелов»9.
Итак, Николай Константинович намеревался вызволить последнего
русского царя и его семью из ссылки, в которую, как принято считать, их
отправили большевики. Однако ряд современных историков спецслужб