В реальности всё оказалось не так, как виделось Эле во внетелесных путешествиях: лодка время от времени застревала в узком тоннеле, так что приходилось отталкивать её руками от тёплых, покрытых красноватой слизью стен. На потолке, всего в полуметре над головой слабо пульсировали и фосфоресцировали в полумраке серые прожилки – нервные волокна; над рекой стоял тяжёлый, смрадный запах крови и ещё чего-то тошнотворного. Биологи и генетики Патрульной службы душу бы продали только за то, чтобы здесь оказаться, но эти двое – всё, что осталось от легендарного первого отряда – едва ли могли оценить все прелести сплава по кровотоку гигантского пришельца из другого мира.
Эля вертела головой по сторонам, ожидая, что в любую секунду из потока вынырнет какая-нибудь жуткая тварь, но ничего не происходило. Существо не рискнуло пустить так далеко своих выродков: возможно побоялось, что люди будут отстреливаться, и тела закупорят кровеносный сосуд. Во время сражения в подземном храме трещины-поры, ведущие на поверхность, легко можно было прочистить, и тромб в любой из них не представлял для него опасности, но совсем другое дело – артерия. Обо всём этом Странница могла только догадываться и строить предположения, но такой ход мыслей вселял надежду, что они выбрали верный путь – глупо и горько отправляться на смерть без единого шанса на успех.
От тёплой реки поднимался удушливый пар, из стен торчали тонкие, жёсткие корни-отростки, нечто среднее между костью и пористой вулканической породой. Эля на секунду потеряла бдительность, когда обнаружила, что умудрилась потерять пистолет Фостера, и сильно оцарапала руку об один из них. Вряд ли ей теперь пригодится оружие, но всё равно обидно: пистолет казался ей последним, символическим напоминанием о погибших товарищах.
Царапина на локте саднила, хотя на поверку оказалась не такой уж глубокой, от тошнотворного запаха кружилась голова, а лодка плыла всё дальше вглубь кровеносной системы. Странница боялась даже представить, сколько тонн породы-плоти находится сейчас над её головой. А где-то наверху осталось багровое небо, которое теперь казалось не таким уж враждебным, и сухой, горячий, но все-таки свежий воздух. Всего этого она не увидит больше никогда. Грустно, но Лука, верно, даже не вспомнит о ней: под его началом таких как она Странников – десятки, если не сотни. Одним больше, одним меньше, как он сам всегда говорил, на сумму слагаемых такая мелочь не повлияет.
Джеймсу, казалось, и вовсе нет дела до происходящего вокруг: как всегда сосредоточен и спокоен, он смотрел только вперёд. По его лицу невозможно было понять, о чём Рэй думает – о чём вообще может думать такой человек перед смертью? Странница украдкой поглядывала на него и молчала: ей хотелось в эти, последние минуты её жизни поделиться своими чувствами, открыть тайну появления в его мире, вывернуть душу наизнанку, словно на исповеди. Говорить без умолку, просто чтобы слышать собственный голос. Вокруг ревел кровавый поток, хотя на этот гул девушка давно перестала обращать внимание – уши будто ватой заложило. Молчание тяготило Элю, будто она ждала оглашения смертного приговора, но побеспокоить Джеймса, сидевшего на носу лодки, девушка так и не осмелилась.
В подземную реку вливались сосуды и капилляры поменьше. Главный тоннель расширялся, нервные волокна, оплетавшие потолок и стены, становились всё толще – похоже, цель путешествия уже близко. Что случится с ними, если удастся повредить центральную нервную систему или даже убить гиганта, думать не хотелось.
Подземная река вынесла их в просторный грот, где под потолком, подобно громадному пауку, распластался пульсирующий живой клубок в центре паутины из тысяч сплетённых нервных волокон. Чтобы зафиксировать лодку прямо под ним, Джеймс использовал автоматическое пятилучевое крепление. По сравнению с тем, что видела Эвелина, уровень подземной реки заметно поднялся, и теперь нервный узел находился всего в полутора метрах над поверхностью – это значительно упрощало задачу. Что-то явно происходило: может, исполин хотел утопить их в собственной кровеносной системе, Эля попыталась было прочитать его сознание, но её смело волной иступлённого страха.