Память Эвелины бережно, словно сокровища, хранила осколки былого: мальчик Гордон, потерявшийся в мире нумов; первая встреча с Фу; воссоединение маленькой гимнастки и её отца; нашествие серой армии; дезертир Александр Хартинг и сотни других, с кем столкнул её долг Странника. Но самым болезненным так и осталось воспоминание о пришельце из другого мира, поработившем целую галактику, о первом отряде и человеке по имени Джеймс Рэй. Крохотная пластинка мёртвого чипа-маячка под кожей на левом запястье не давала забыть этот самый яркий и одновременно самый горестный эпизод её скитаний.
Эля давно перестала вести счёт мирам и годам, а о том, что будет дальше, старалась не думать – нужно просто закрыть глаза и сделать шаг вперёд. И ещё один шаг. В конце концов, дорогу осилит идущий, и её путешествию по множественной Вселенной однажды придёт конец – неожиданный и вряд ли счастливый.
Очередной мир не стал исключением. Под ногами шуршала опавшая листва, со всех сторон Эвелину обступили серые сосны-гиганты с корой, больше похожей на потрескавшийся цемент. На плечи давило свинцовое небо: оно надменно взирало на землю, словно выжидая удобный момент, чтобы обрушиться на незваную гостью всей своей тяжестью и раздавить как жалкое насекомое.
Перешагнув через порог, она первым делом увидела унылый песчаный берег и бескрайнее серое море, которое сливалось с небом на горизонте. Едва Эвелина ступила под сень мрачного хвойного леса, как в глаза бросилась сухая листва на земле – её здесь быть не должно. Но от недомиров можно ждать чего угодно, только не соответствия законам физики и здравому смыслу, поэтому Странница быстро потеряла интерес к этой глупой нестыковке. Однако здесь чувствовалось ещё что-то – едва уловимое, смутное, взывавшее к глубинной, похороненной под ворохом бесчисленных миров памяти.
Мимолётное дежавю, которое она в последний момент поймала за хвост, из неясного образа где-то на задворках подсознания вдруг превратилось в осьминога, который настырно лез в глаза и своими щупальцами сдавливал разум, чувства, сердце – всё, до чего мог дотянуться. Пытаясь отогнать назойливую тварь, Эвелина равнодушно констатировала, что это – либо безумие Странников, либо первый вестник старческого слабоумия. Она чисто физически не могла бывать здесь раньше: не считая Хозяина и Луки, для одного Странника миры не повторялись никогда – одна из аксиом механики пространственно-временных порталов.
Эля настороженно прислушалась. Здесь будто не существовало звуков, а плотную, почти осязаемую тишину нарушал лишь шорох листьев под ногами, противоестественный для этой реальности. Ведомая неизвестной силой, словно по наитию, она вышла на опушку, где сходилось множество едва различимых в лесной подстилке тропинок. Их наличие, впрочем, не доказывало, что в этом недомире есть жизнь. Всё это, твердила себе Странница, а возможно и навязчивое ощущение дежавю – обманка, сбой системы при рождении очередной вселенной, так навсегда и оставшейся недоразвитым уродцем в формалине безвременья.
Вдруг Эвелина заметила что-то у своих ног. Нагнувшись, она подобрала с земли целлофановый пакетик: осторожно прощупала, открыла, недоверчиво принюхалась и, наконец, заглянула внутрь – в нём оказались леденцы. Что-то всё это напоминало, вот только она никак не могла вспомнить, что именно. Положив находку в карман старой, потрёпанной накидки, Эля наугад выбрала одну из тропок. Но даже здесь крылся обман: на самом деле, это тропинка выбрала её, бросилась в глаза и отказалась вылезать из поля зрения. Баюкая запаниковавшую интуицию и пытаясь трезво, спокойно оценить ситуацию, чтобы понять, в чём кроется подвох, Странница отправилась вперёд по выбранному (или предложенному?) пути.
Тем временем перед внутренним взором проносились воспоминания, начиная с сегодняшнего дня и назад, к дням ушедшей юности, словно кто-то поставил память на обратную перемотку. Образы и картины прошлого больно хлестали по разуму, пробуждая к жизни давно забытые эмоции – тёмных, печальных кадров оказалось несравнимо больше, чем светлых и радостных. Говорят, за мгновение до смерти вся жизнь проносится у человека перед глазами, что-то подобное происходило сейчас с Эвелиной. Но что за чертовщина здесь творится, и откуда ждать удара? Странница жадно ловила каждый шорох, каждое движение воздуха, тщетно пытаясь разглядеть хотя бы намёк на опасность, но вокруг по-прежнему царило унылое, безжизненное однообразие типичного недомира.