инженеры из конструкторского бюро ленинградского завода «Большевик». Вы получите
техническое задание на проектирование нового танка.
— Было бы превосходно, — с кислым видом заметил Гроте и покашлял. Его все-таки
продуло на перроне.
Москва поражала германских гостей своими размерами, но еще больше — обликом
ультра-современного города, и более того — города, устремленного в будущее.
Она как будто уже существовала в этом вымечтанном будущем и демонстрировала то тут,
то там его явные приметы: высокие здания, огромные колонны, широкие площади,
фонтаны, щедро раскинувшиеся парки.
14 апреля 1930 года, Ленинград
Переезд в Ленинград в купейном вагоне произвел на немецких товарищей сильное
впечатление. Ленинград был другим, нежели Москва: классическим, строгим... и
молодым.
На заводе «Большевик» Гроте познакомился с советскими специалистами — Барыковым,
Воробьевым.
— А это — начальник технического отдела ЭКУ ОГПУ товарищ Уюк. Он будет
осуществлять личный контроль над ходом работ, — сообщил переводчик.
— Мы предполагаем получить от группы совместно работающих специалистов
совершенно новый танк, — товарищ Уюк развернул лист, густо покрытый текстом. —
Масса от восемнадцати до двадцати тонн. Скорость — до сорока километров в час.
Толщина брони необходима до двадцати миллиметров. Далее. Вооружение.
Он поднял голову и орлом посмотрел на собравшихся.
Гроте быстро делал пометки у себя в блокноте.
Советский переводчик, заглянув в блокнот, шепотом поправил:
— Двадцать миллиметров. Не двенадцать.
Гроте кивнул и исправил цифру.
— Вооружение. — Докладчик повысил голос. — Два орудия калибра семьдесят шесть и
тридцать семь миллиметров плюс пять пулеметов. Все остальное — где будет установлено
вооружение, где разместится боекомплект, каков будет запас хода у нового танка и
прочее, — на усмотрение конструктора.
— Свобода творчества? — Гроте поднял бровь. — О, это не танк, это уже поэзия!
18 ноября 1930 года, Ленинград, завод «Большевик»
Товарищ Ворошилов прибыл на завод накануне днем и переночевал в общежитии. Ему
предоставили отдельную комнату, но вообще на каждом шагу давали понять: хоть он и
нарком, но находится на объекте высочайшего уровня секретности.
Ворошилова не смущала такая обстановка. Он осведомился, как идут дела у «товарища
Гроте».
Гроте был болен. Простуда не прошла за лето, наоборот: в жару он сидел на сквозняках,
пил холодную воду, злоупотреблял советским мороженым, которое было куда вкуснее
водянистого немецкого, — и в результате свалился с тяжелым воспалением легких.
— Из-за этого, товарищ Ворошилов, работа идет не так быстро, как хотелось бы, —
сообщил Барыков. — И все-таки нам есть, что показать. Вы сможете доложить товарищу
Сталину: новый танк почти готов!
— На сколько процентов? — прищурился Ворошилов.
— На восемьдесят.
— Скажу: на восемьдесят пять! — решил Ворошилов. — Пока доеду до Сталина, как раз
пять процентов нагоните.
Барыков улыбнулся:
— Нагоним, товарищ Ворошилов!
Образец находился в специальной закрытой мастерской. Допуск туда имели сто тридцать
человек — рабочие и техники. Ворошилову выписали специальный пропуск.
— Вот он, наш красавец, — Барыков представлял недостроенный танк как любимое
детище, с нежностью. — Двигатель мы решили установить не разработки Гроте, а свой —
М-6. Авиационный. Он побольше габаритами, что потребовало кое-что переделать, но
теперь все в порядке.
— Необычно выглядит, — заметил Ворошилов.
— Новаторская машина! — кивнул Барыков. — Он не только внешне не похож ни на
наши танки, ни на зарубежные, у него и компоновка, и технология изготовления — все
другое. Для начала, если вы обратили внимание, — у него полностью сварной корпус. Ни
у кого такого корпуса большее нет. Вооружение размещается в два яруса. Верхняя башня
вращается, и там установлена тридцатисемимиллиметровая пушка. Она, между прочим,
может быть использована, в том числе, как зенитная. Боевая рубка неподвижная, там у нас
семидесятишестимиллиметровое орудие и три «максима» в шаровых установках.
Ворошилов кивнул и дотронулся до корпуса ладонью.
— С этой рубкой у нас вышла неувязка, — продолжал Барыков после паузы. — По
проекту она должна была иметь круговое вращение, но при изготовлении подбашенный
погон, приваренный к корпусу, оказался деформированным. Ну и в результате нижняя
башня превратилась у нас в боевую рубку.
— Это, конечно, жаль, — вставил Ворошилов. — Но может же быть переработано?
— В планах есть, — кивнул Барыков. — Хотя сейчас главное — сам танк довести до
испытаний. А потом уж можно устранять недостатки. Он и так получается отличным,
Климент Ефремович! — прибавил инженер с чувством. — Главное орудие нашего танка
— самое мощное из существующих.
— Выглядит несколько знакомо, — заметил Ворошилов.
— Баллистика этой пушки позаимствована от русской полевой
семидесятишестимиллиметровой пушки образца 1902 года, — сообщил Барыков. —
Надежное орудие, отлично служило всю империалистическую войну. Теперь послужит
делу защиты социалистического отечества.
— Не прямо же вы установили старое артиллерийское орудие на танк?
— Конечно нет! Смотрите: для уменьшения длины отката введен дульный тормоз,
конструкция его совершенно оригинальна. Изменена конструкция накатника. Вместо
поршневого затвора — клиновый.
— Сколько пулеметов вы мне показали?
— Три «максима». Есть еще два ДТ в бортах корпуса. У них тот недостаток, что углы
наведения ограничены. Но главное-то, главное! — почти вскрикнул Барыков. — Какой
ход у этой машины!
Он свистнул рабочим, и на глазах у Ворошилова два человека руками, без особенных
усилий, перекатили танк с места на место.
Тут присвистнул и Ворошилов.
— Как это так, а?
— Вот так! — кивнул Барыков. — Новаторская машина. Товарищ Гроте сразу отметил:
Москва, говорит, город будущего — и танк тоже будет танком будущего. Ходовая часть у
нас состоит — применительно к одному борту — из пяти катков большого диаметра,
четырех поддерживающих катков среднего и двух — малого диаметра. Независимая
подвеска на спиральных пружинах допускает вертикальное перемещение опорных катков.
Плюс — полупневматические шины типа «Эластик». Результат? Мягкий ход! Без гусениц
эта машинка катается как игрушечка — что вы, собственно, и видели.
— А с гусеницами?
— Гусеницы тоже оригинальные, кстати, — заметил Барыков. — Изготовлены из
штампованных деталей. Большое сопротивление на разрыв. Но если гусеница все-таки
оборвется — опорные катки имеют тормоза.
Ворошилов долго смотрел на танк. Потом сказал:
— Я доложу товарищу Сталину.
1 октября 1931 года, Москва, Кремль
Сталин внимательно выслушал доклад товарища Уюка о ходе испытаний нового танка —
его назвали «танк Гроте».
— А как там стреляет пушка? — спросил вождь.
— Если автоматика не отказывает, то неплохо.
— А если отказывает? — Сталин, как обычно, попадал своими вопросами не в бровь, а в
глаз.
— Приходится прибегать к ручному разряжанию, — ответил Эдвард Гроте. — Но по
кучности боя и разрывному действию боеприпасов эта пушка себе равных не знает.
— Хорошо, хорошо, — проговорил Сталин. — Это хорошо... Скажите мне честно, какие у
танка недостатки?
Этот вопрос, заданный так просто главой огромного могущественного государства, сразил