— Не сидеть же нам в обороне сложа руки! Нет, нам самим надо нанести ряд
упреждающих ударов. Товарищу Тимошенко мы поручаем провести частную
наступательную операцию. А вы, товарищ Василевский, не вмешивайтесь. Это операция
— внутреннее дело Юго-Западного направления. Генштаб ею не управляет.
20 апреля 1942 года, Москва
Директива о подготовке наступательной операции на Харьковском направлении была
готова.
Наступление намечалось на двенадцатое мая. Участвовали два фронта — Брянский и
Юго-Западный.
Ударная группа Брянского фронта должна была наступать со стороны поселка городского
типа Касторное, а Юго-Западного — из района Барвенково.
Сойдясь, эти фронты окружат харьковскую группировку врага, и Харьков — пятый по
величине город Советского Союза, важнейший промышленный и стратегический центр,
— будет освобожден.
Командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант Голиков не скрывал от Ставки своей
озабоченности.
— Возможно, мы не успеем начать наступление в указанный срок, если не будут вовремя
подвезены боеприпасы и горючее.
— Что значит — «не успеете»? — сердился Василевский.
Голиков пожал плечами:
— Я не торгуюсь, товарищ Василевский, просто напоминаю, что без боеприпасов армия
воевать физически не сможет.
— С этим поможем, — обещал Василевский. — В крайнем случае отодвинем срок
выступления Брянского фронта на пару дней. И вот еще. Вам придается сорок восьмая
армия. Сейчас она формируется из дивизий и бригад, выделенных для этой цели
специально из глубокого тыла. Командующий — генерал-майор Самохин, переведенный
на эту должность с поста начальника второго управления Главного Разведывательного
Управления Генерального штаба.
Голиков поблагодарил за «царский дар» и отбыл.
21 апреля 1942 года, поселок городского типа Касторное
Начальник штаба формирующейся сорок восьмой армии генерал-майор Сандалов
положил телефонную трубку.
— Десять воинских соединений уже в пути, скоро будут у нас. Начинаются жаркие
деньки... А до наступления остается всего-ничего времени — назначено на двенадцатое
мая. Но где же командующий армией?
— Вылетел рано утром из Москвы на самолете-разведчике Р-5, — доложил дежурный. —
Из Москвы сообщают, что скоро должен быть. При нем пакет с оперативными
материалами Верховного Главнокомандования на проведение операции на Юго-Западном
направлении на весну.
— Скорей бы уж прибыл, — Сандалов не скрывал нетерпения. Он предвидел, что будет в
случае задержки командования: начальнику штаба придется заниматься формированием
армии буквально с колес — и в одиночку. А потом явится командующий и будет чем-
нибудь недоволен.
Генерал-майор Самохин считался человеком, близким к Верховному. Кто знает, какой у
него окажется характер!..
21 апреля 1941 года, Москва — Мценск
Генерал-лейтенант Самохин еще раз проверил документы.
Самолет уже прогревал двигатели.
Это был пассажирский вариант разведчика Р-5 — ПР-5. Пилот, сказали Самохину,
человек надежный, опытный — в авиации с тридцать второго года, работал на линиях
особой трудности, налет — свыше двух с половиной тысяч часов.
— Вам уже сказали, товарищ лейтенант, — обратился к летчику командующий, — нам
предстоит совершить промежуточную посадку в Ельце. — Там он должен был передать
засургученный пакет командующему Брянским фронтом Голикову и получить от него
указания. — После этого мы летим в Касторное, к месту формирования сорок восьмой
армии.
— Лейтенант Коновалов, — представился летчик. — Самолет к вылету готов. Занимайте
место, товарищ командующий.
...Прошло несколько часов. Самохин задремал и проснулся, когда самолет вздрогнул и
рядом разорвался снаряд.
— Зенитки! — крикнул бортмеханик Корнилов.
Он отправился в этот полет потому, что сомневался в самолете. Были кое-какие
неисправности, которые устранили только перед вылетом. «За генерала головой
отвечаете», — предупредили их на аэродроме.
«Если мотор опять забарахлит, поправлю», — решил бортмеханик.
Но одно дело — мотор, другое — зенитки.
— Константин, где мы? — спросил Корнилов, перебираясь к летчику. — Ты куда залетел?
Ты на карту давно смотрел?
— По карте, вроде бы, должен быть Елец...
— Какой Елец, — Корнилов уловил в голосе пилота неуверенность, — ты ориентировку
потерял, да? Дай карту.
— Товарищи, я без карты вам могу сказать, что мы перелетели линию фронта и
направляемся к немцам, — вмешался генерал. — Товарищ лейтенант, немедленно
поворачивайте.
— Самолет поврежден, — после короткой паузы отозвался Коновалов. — Не дотянем,
товарищ генерал. Садиться надо, а там выберемся.
— Вы понимаете, что... — начал было генерал, но летчик гражданской авиации знал одно:
главное — спасти самолет и пассажира. Он повел подбитую машину на посадку.
Садились на открытый пологий склон оврага. Самолет пробежал десяток метров и
скапотировал.
В кабине пахло дымом — генерал зажигалкой поджег пакет.
Летчик выбрался из самолета первым.
Бортмеханик и пассажир застряли. Корнилов выбил окно и выволок генерала наружу.
— Пакет сжечь, пакет! — кричал Самохин.
— Немцы, товарищ генерал, — сказал Корнилов. — Бежать надо.
— Я задержу. — Коновалов побежал навстречу немецким солдатам, которые скользили по
грязи и готовились уже стрелять.
Корнилов закрыл генерала от ветра. Тот жег пакет, рвал, втаптывал в грязь. Через
несколько минут все было кончено: их окружили немецкие солдаты, повалили, отобрали
бумаги.
Обер-лейтенант Фридрих Манн был очень доволен, если не сказать счастлив: на многих
документах плененного советского офицера стоял штамп «для служебного пользования».
— Где мы сели-то? — спросил Корнилов, пока их тащили к машине.
Коновалов подавленно ответил:
— Это Мценск...
— Как же тебя занесло? — не выдержал бортмеханик.
— Компас неисправен, должно быть... Слушай, говори им, что мы летели в Ясную
Поляну, не в Елец, понял? И что самолет из аэроклуба в Химках. А там по обстановке.
— Какая обстановка, они бумаги захватили.
— Генерал что-то успел сжечь. А сам он болтать не будет.
Пленных погрузили в машину и повезли в Орел.
23 апреля 1941 года, Касторное
По одному только виду командующего Брянским фронтом генерал-майор Сандалов
понял, что случилась крупная неприятность.
— Перехвачена радиограмма немецкой группы армий, — сказал Голиков. — Самохин не
просто разбился по пути в Елец. Он у немцев.
— А… бумаги? — спросил Сандалов.
— Неизвестно, что именно попало к противнику, а что было уничтожено. Немцы
утверждают, что их командование получило «ценные данные, которые могут повлиять на
дальнейшее проведение операции».
— И что теперь?
— Теперь — ничего. Операцию отменять поздно, что-либо в ней менять тоже поздно. Мы
не знаем, что конкретно известно противнику. Может быть, Самохин успел сжечь
документы.
— Сам-то он у них и живой, — напомнил Сандалов.
— Самохину ведь тоже известно далеко не все… Товарищ Сандалов, хочу вам напомнить:
не первый и, боюсь, не последний раз в руках неприятеля оказывается военачальник
крупного ранга. Это случалось во все времена. Но это не означает, что наступления не
будет. Харьков нужно вернуть в самое ближайшее время.
© А. Мартьянов. 21.09. 2013.