— Тихо, что это? — простонал Майер. — Слышите?
— Ерунда, летучие мыши, — ответил мехвод. — Их тут полно.
Экспедиция в непознанные глубины FCM-2C продолжалась почти неделю, и если бы не случайно обнаруженный на третий день продуктовый склад (он был опечатан, на сургучной блямбе стояла дата 1927 год, январь) экипаж Кнопке умер бы с голоду. А маркировка на консервных банках с говядиной и фруктами свидетельствовала: произведены они и того раньше, в 1919 году.
Путешествие по лабиринту ужасов не прекращалось — бесконечная череда переходов и коридоров, мертвые электрощиты, в одном из темных закутков обнаружился скелет в полуистлевшей форме французского пехотинца времен Первой мировой. Однажды наткнулись на покрытую странными иероглифами золоченую панель и Майер, изучавший в Гейдельберге труды Шампольона, перевел с древнеегипетского: «Здесь покоится фараон Атонхотеп VI, проклятие богов настигнет любого смертного, посягнувшего на покой повелителя». Панель решили не вскрывать — неприятностей и так хватало с избытком.
Батарейки фонариков сели в первый же день, но оказалось, что потолки коридоров покрыты светящейся плесенью. Кроме того, изредка встречались тусклые электрические лампочки. В набитом устрашающего вида механизмами зале отыскалось старое кострище, на стене поодаль надпись угольком: «Все надежды потеряны. Пришлось съесть рядового Лаваля, сержанты Шарни и Дарбье посматривают на меня нехорошо. Прощайте. Унтер-офицер Жерар де Ре, 15.03.1931». Кнопке, Шульц и Майер содрогнулись, увидев рядом с кострищем обглоданные берцовые кости.
— Не останавливаться, — твердил обер-лейтенант, — и не сдаваться! Шульц, негодяй, это ты завлек нас в ловушку! Что ты здесь хотел найти?
— Карта, по-моему, неточна… Точно, в книге вклейка — «Возможны опечатки по вине издателя»… Стойте! Остановитесь! — мехвод воспрял духом и ткнул грязным пальцем в план. — Все правильно! Схождение четырех коридоров, рядом дверь в трансмиссионное отделение номер 32 и центральная труба гидравлики! Восемь шагов на север, два на юг — так записано в «Руководстве»… Черт, компас плохо работает, слишком много металла! Еще пять на восток… Майер, ты монтировку не потерял?
— А в чем дело? — безнадежно спросил наводчик.
— Крестик на карте! Это здесь, я уверен! Дай сюда!
Шульц аккуратно обстучал монтировкой стальной пол, прислушался к более высокому звуку и подцепил одну из плит. С трудом вывернул. В коридоре будто бы стало светлее.
— Вот оно! — провал был заполнен золотыми слитками маркированными латинской буквой «N» в лавровом венце. — Сокровища Наполеона вывезенные из Москвы и переплавленные в слитки! Тонны две, не меньше!
— Шульц, — устало окликнул наводчика Кнопке. — Зачем тебе прямо сейчас две тонны золота? У нас осталась одна банка тушенки. И все. Ты хоть понимаешь…
— Молчите! — заорал наводчик. — Что это? Там, справа?
Где-то в глубинах FCM-2C гулко лаяли овчарки.
— Бежим! Бежим на звук! Господи, только бы повезло!
10 ноября, 1944 года, Германия, полигон Куммерсдорф
— …Вы понимаете, как Рейху сейчас необходимо это золото? — рычал Гейнц Гудериан на бледного конструктора Адерса, помимо прочего отвечавшего за операцию «Золото Бонапарта». В гигантском полутемном ангаре скалой поднималась туша давным-давно вывезенного из Франции FCM-2C. — Две тонны! Вы возитесь пять лет, и какие результаты?
— Никаких, — сокрушенно развел руками Эрвин Адерс. — Четыре исследовательские экспедиции исчезли бесследно. Кнопке и Шульц, единственные, кто смог бы помочь в поисках, погибли на Восточном фронте. Майер после того инцидента сошел с ума и полностью невменяем. Книгу с планом они потеряли незадолго до случайной встречи со спасательной группой в 1940 году…
— Расстрелять вас мало, — процедил Гудериан. — Вы уверены, что никто из…
— Уверен, — кивнул Адерс. — В танке восемнадцать дверей и люков, возле каждого круглосуточно дежурит эсэсовский взвод, мышь не проскочит, не говоря уже о людях, вытаскивающих оттуда две тонны золота…
— Смотрите мне, — пригрозил генерал-полковник. — Сроку даю — месяц! Иначе придется звонить Гиммлеру, он с вами будет говорить по-другому!
Эпилог
В мае 1945 года Char FCM-2C был вывезен советской трофейной командой в СССР, дальнейшая его судьба не известна. Однако на полигоне НИИ БТВТ в Кубинке ходят мутные слухи о некоем «проклятии Эльзаса» стоящем в засекреченном ангаре и четырех с лишним десятках научных сотрудников НИИ пропавших без вести в период с 1945 по 2009 годы.
Гостеприемка
«С днем рождения, дорогой Адик!» — дружно скандировали сотрудники рейхсминистерства вооружений и боеприпасов. Через пять минут Альберт Шпеер приказал внести праздничный торт и распаковать подарки, один из которых оказался неожиданно большим.
— Это что? — вытаращился фюрер.
— Это? — Шпеер замялся. — Ну… Как бы сказать?.. Вы же помните как полторы тысячи бомбардировщиков англо-американских дикарей разрушили заводы фирмы Alket? Там САУ производились, между прочим…
— Геринга надо повесить, причем не за шею, — вздохнул фюрер. — Столько денег уходит на его Люфтваффе, а толку?..
— Вот я как раз по поводу денег, — засуетился Шпеер и Гитлеру почудилось, что министр вооружений говорит с неарийским картавящим акцентом. — Вы знаете, сколько стоит один «Тигр»?
— Семьдесят шесть с половиной моих годовых зарплат, — фюрер снова вздохнул. — Может, действительно, как говорят эти русские, raskulachit' Каринхалле, все ценности через подставных лиц продать в Америку, а на вырученные деньги построить тысячу «Тигров»? Зачем Герингу столько брюликов и вазочек? А малиновые галифе? Гламур — это не арийский стиль! Где он только нахватался?
— Я не о том, — терпеливо ответил Шпеер. — Я про подарок…
Гитлер снова перевел взгляд на песочного цвета Нечто, которое уже освободили от упаковки с бантом цветов НСДАП, серпантина и блесток. Оно было маленькое, приземистое, без башни и больше всего смахивало на мыльницу с гусеницами. В ствол кто-то легкомысленно запихнул бутылку французского шампанского и букетик эдельвейсов.
— Противотанковая САУ «Хетцер». Стоит — копейки, — акцент у Шпеера усиливался с каждой минутой, да так, что у стоявшего рядом Гиммлера в глазах появился нездоровый блеск. — Весит всего 16 тонн. Производство… Ой-вей, да чего говорить, проще сделать только унитаз для сортиров штрафной роты!
— Что вы сказали? — деревянно осведомился Гиммлер. — Ой — что?
— Ой, таки, вей. Генричек, не кричите а то фюрер устроит вам такой цирк с фанфарами, шо вы окосеете на оба глаза, — с наглым видом парировал Шпеер. — Мы тут о деньгах, а у вас одни мысли в голове — миква, обрезание да менора!
— Отставить, — рявкнул фюрер. — Сколько оно стоит?
— Вместо одной «Пантеры» можно сделать три таких малютки, — мигом ответил рейхсминистр, умевший быстро считать в уме. — А вместо одного «Тигра» — пять с половиной. В общем, производство обходится как 0,000076 «Тирпица».
— Действительно, недорого, — раскрыл рот фюрер, изумленный последней цифрой. — Ну что ж, давайте посмотрим. Как в эту штуку залезать?..
— Сверху…
— А почему сиденья мехвода, наводчика и заряжающего в один ряд?
— Дешево, — пожал плечами Шпеер и ядовито добавил: — Между прочим, мой фюрер, эксперименты с четырьмя рядами катков, как известно…
— Прекратите! — с истерическими нотками в голосе воскликнул Гитлер. — И никогда больше не напоминайте мне о том разговоре в Куммерсдорфе с этим болваном Адерсом! «Так лучше плавность хода, танк может стрелять на ходу!» — сюсюкающим голосом передразнил фюрер знаменитого конструктора. — И что? Семьдесят шесть с половиной моих годовых зарплат! Из-за одного «Тигра» три четверти века пахать во благо германского народа и Великого Рейха!