Наступила осень, послал Николай сватов к Руфине, и сыграли они свадьбу. Однако вскоре забрали парня в Тобольск на казённые работы — камень возить по зимнику и острог строить. Собирался Николай в печали, а перед отъездом попросил отца с матерью беречь его молодую жену: любить, как дочь, и присматривать, чтобы никто не обидел. На том и распрощались.
В ту же осень собрался и отец Николая на охоту. Проводили его мать с невесткой и стали вдвоём хозяйничать в ожидании своих мужей. Прошёл месяц, за ним второй. К новогодним праздникам стали возвращаться охотники-промысловики. Все пришли, кроме отца Николая. Долго искали его по лесным дебрям, только к Крещению нашли. Один из мужиков наткнулся на то, что сохранила тайга после пира медведя-людоеда. Собрали односельчане останки охотника, принесли в посёлок и захоронили в мёрзлую землю.
Тяжёлая пора наступила для матери Николая, не до Руфины стало. Ушла в своё горе вдова, исхудала, потемнела, все слёзы проплакала, пока не закончились. А Руфина тем временем, заскучав в наполненном тишиной и печалью доме, сошлась с одним мелким купчишкой. Сговорилась с ним и уехала из посёлка в неизвестном направлении, никто и не видел, как и когда.
К концу зимы, после долгой разлуки, вернулся домой из Тобольска Николай. Всё перевернулось в его в душе, когда узнал он о случившемся. Чуть было руки на себя не наложил, а после с горя захворал и слёг. Долгими тёмными ночами он бредил: то звал отца, то Руфину и только к утру затихал и умолкал.
Наступила весна, заиграли первые капели на весеннем солнце, и вместе с природой постепенно начала возрождаться душа Николая, выхоженного матерью.
После ледохода он успокоился и стал работать по хозяйству — за заботами меньше думалось о потерях. А как закончит дела, снова нападает на него тоска-кручина: сидит часами, в стенку смотрит и молчит. Неделя проходит за неделей, а Николай ничего вокруг не замечает, свои думы думает.
Стала мать опасаться за сына: как бы умом не повредился. К кому она только не обращалась: и к попу ходила, и к шаману вогульскому, и травы собирала, отпаивала. Ничто не помогало.
Наконец, пришла пора сенокоса. Чуть свет подымался посёлок на работы. Брали свои косы мужики и шли на луга, покрытые росой. Вместе со всеми и Николай отправился на покос. Дорога его проходила как раз мимо тех болот, на которых водили хороводы тени духов. Взглянул парень на луг, что рядом находился, а на нём травы душистые и сочные стоят. Никто здесь не косит — 60- ятся. Решил Николай с этого луга начать. Взялся за косу и только размахнулся, смотрит — идёт к нему из ряма1 девушка: в русском сарафане, в белоснежной косынке, из-под которой две косы пшеничные на плечи падают. Смотрит на него своими голубыми, как небо, глазами и, кажется, насквозь видит. Удивился Николай: никогда такой красавицы не встречал. Тонкая, хрупкая, не идёт, а плывёт над росными травами. Замер парень, не в силах отвести от девушки взгляд. А она как ни в чём не бывало подошла к нему и говорит:
- Ты, я вижу, Николка, решил этот лужок выкосить? Не маленький он, к вечеру не управишься, но ты ко- и-коси, а я тебе пособлю.
Удивился парень, откуда эта красавица его знает. Оглянулся спросить, глядит — а её уже нет рядом. Взялся косить Николай, а сам думу думает: откуда эта девушка взялась и почему его знает? Проработал парень до полудня, пока жара не сморила. Решил отдохнуть. Попил молока, прилёг в тени, да и задремал. А как проснулся, огляделся и глазам своим не поверил — весь луг выкошен. И по выкошенному лугу идёт к нему голубоглазая красавица и улыбается:
- Пока ты отдыхал, Николушка, я тебе пособила малость.
Николай слова вымолвить не может, только удивляется и ничего не понимает. Стоит перед ним девушка с озорным взглядом, без тени усталости, дышит легко, будто и не работала вовсе. Тогда спросил её парень:
- Ты чья же такая будешь, красавица?
А она ему со смехом отвечает:
- Неужто не догадываешься, Николушка?
Снова растерялся парень, опустил глаза, а как поднял их, девушки и след простыл, будто и не было вовсе.