Мистер Уильямс шумно захлопнул папку. Потоком воздуха из нее вынесло последний листок с оценкой, превращенной Питом в крепкое народное слово. Мистер Уильямс бросил взгляд на лист. Бронеопоссум на лице преподавателя сморщился, затем мистер Уильямс оглушительно расхохотался.
— А что, юноша. Неплохая, а главное, объективная резолюция на собственное произведение. Самокритика — редкое и ценное качество в наше время. Желаю удачи.
Пит стиснул зубы и вышел из кабинета. Его слегка трясло от ярости, и он еле сдержался, чтобы со всей силы не хлопнуть дверью об косяк.
…В соседский охраняемый поселок его впустили без проблем — на Побережье почти многие знали друг друга в лицо. Как раз сегодня начальником караула стоял Сэм по кличке Серьезный, который хорошо знал Пита. Даже не спросив, за каким дьяволом студент приперся, пройдя полторы мили потенциально опасного пути на ночь глядя, Сэм просто отпер ворота и так же молча запер их обратно.
…Пит помнил наизусть ее адрес. Подробный адрес публиковался в конце каждой ее книги вместе с просьбой к читателям присылать свои отзывы. Как рассказывали многочисленные статьи в древних журналах, она никогда не боялась толп поклонников и фотокамер вездесущих папарацци. И странно — их никогда не было около ее дома.
За двести лет ничего не изменилось…
Ее сравнительно небольшой дом стоял в некотором удалении от роскошных соседских вилл и был огорожен кирпичным забором всего лишь в семь футов высотой без намека на колючую проволоку по периметру или, на худой конец, на битое стекло, вделанное в цементную окантовку. Дома соседей щерились пулеметными гнездами и антеннами охранных устройств — даже внутри охраняемого поселка люди опасались прорыва мутантов или бандитских группировок. А здесь — ничего. Только относительно невысокий забор, отгораживающий сад, двор и дом от посторонних взглядов, но уж никак не способный остановить орду человекоподобных тварей или людей, жаждущих чужой крови и чужого имущества.
Правда, когда Пит подкрался к нему вплотную, прячась за густыми ночными тенями деревьев, он явственно ощутил какое-то навязчивое беспокойство. Ему вдруг резко расхотелось идти к намеченной цели, да и сама цель показалась глупой и дурацкой.
«Залезть в дом к наследнице знаменитой писательницы? И ради чего? Чтобы доказать идиоту-профессору, что я такой же псих, как и он? А вдруг там скрытые датчики? Или дрессированные крысопсы?»
Высокие кирпичные стены… Охрана с дубинками… Мрачные гулкие коридоры… Пит потряс головой, прогоняя возникшие перед глазами картины из рассказа, неоднократно прочитанного с восторгом и упоением.
«„Побег из Синг-Синг“… До сих пор у этого произведения бешеная популярность. А тогда, двести лет назад, — фильм, „Оскар“, миллионные сборы… Но как? Как ей это удавалось?»
Он заставил себя сделать еще шаг. Потом второй. Ноги не слушались, руки стали ватными, но он, пересилив себя, поднял их кверху. Потом неловко подпрыгнул и ухватиться за край забора. Уже наверху он почувствовал, что у него кружится голова. Деревья, дом, забор — все поплыло перед глазами, и Пит, цепляясь непослушными пальцами за гладкий кирпич, тяжело свалился внутрь двора…
— А ты сильный мальчик, если смог проникнуть в мой дом.
Голос, который произнес эти слова, был молодой, грудной и глубокий, но в то же время какой-то ненатуральный. Наверное, так говорила бы статуя Свободы, если б вдруг когда-нибудь восстала из руин и смогла что-то сказать. В металлическом голосе звучали нотки удивления и… уважения, что ли?
Такие эмоции не могли быть у статуи. Пит провел сухим языком по губам, поморщился от мерзости ощущения собственной потрескавшейся плоти и разлепил глаза.
Это был подвал. Громадный подвал. Гораздо больший по площади, нежели можно было предположить, взглянув на дом Сьюзанн Куинн. Под потолком горела хрустальная люстра, освещая помещение белым искусственным светом. А вдоль стен тянулись бесчисленные стеллажи. Пит проморгался, с трудом повернул голову и прищурился.
Стеллажи были забиты игрушками. Крошечные грузовички, бензовозы, «кадиллаки», солдатики с базуками и без, безликие куклы вуду и кошмарные африканские маски. Летучие мыши-мутанты величиной с карандаш, вампиры с перепончатыми крыльями, мертвецы с протянутыми вперед руками и полуразложившимися дебильными лицами. И люди. Просто люди. Маленькие мужчины и женщины. Целые и не совсем. С отрезанными конечностями и отрубленными головами, с выколотыми глазами и различными острыми предметами, воткнутыми в самые разные места маленьких, очень натурально скрюченных от боли тел.