Едва ли не самым прекрасным в духовной жизни моего четырехтысячного народа являются сказки, тылгуры и нгастуры. В них раскрываются его думы, чаяния, устремления, прошлое и настоящее. В них можно найти многое из того, что безвозвратно кануло в Лету.
Первобытному человеку ничего не давалось легко. На каждом шагу его подстерегали трудности, опасности, часто стоившие жизни. А он боролся за свое существование, изобретал новые орудия промысла, приручал животных, обращая их в своих помощников.
Древний человек по-своему осмысливал явления природы, различные случаи из жизни племени. Все злое относил к козням милков (М и л к — злой дух.) и кинров (К и н р — злой дух, более могущественный, чем милк.) — злых сил, все доброе — к воле курнга (К у р н г — всевышний дух.) или разных ызнгов (Ы з н г — добрый дух.).
Длинными зимними вечерами под завывание пурги в одном из то-рафов (Т о — р а ф — зимник. Деревянное жилище, полузасыпанное землей, крытое корьем, с дымовым отверстием в потолке.) кто-то из местных или приезжих тылгуков(Тылгук — рассказывающий тылгуры.) повествует тылгур о человеке из какого-нибудь рода, о его необыкновенных похождениях. В нем много таинственного. В трудных для объяснения моментах рассказчика выручают воображение, фантазия, соответствующие его первобытному мышлению.
В тылгурах легко прослеживается действительное начало. Не зря сказители говорят: «Тылгур. — правда. Сочинять от себя — грех».
В тылгурах воспевается ум человека, его стремление к добру; зло высмеивается и наказывается. Во многих тылгурах можно найти попытку объяснить мир.
Когда жители стойбища узнают, что к ним приехал нгастук (Н г а с т у к — рассказывающий нгастуры.), они на время оставляют сопки и распадки, реки или заливы, чтобы собраться в просторном то-рафе и послушать нгастур.
Излюбленным мотивом нгастуров являются долгие походы героя в отдаленные края, чаще всего за невестами. В древней поэме причудливо переплетаются быль и небыль, действительное начало и выдумка. Сказитель — нгастук прибегает к невероятным преувеличениям, фантазии. И это делается преднамеренно, что недопустимо в тылгурах. Нгастур исполняется пением и речитативом. И от нгастука требуется не только захватить слушателя необычностью рассказа о похождении героя, но и поласкать его слух приятным красивым голосом.
Мне сейчас трудно вспомнить какое-нибудь селение или стойбище, где бы не рассказали тылгур или нгастур. В любом селении, в любом стойбище, в любом месте, где живет нивх, и сегодня можно услышать старинные тылгуры и нгастуры. И не только сказители могут поведать свои чудесные тайны. Пройдитесь по нивхским урочищам, всмотритесь в лиственничные рощи, оцепеневшие от какого-то страха, изогнутые какой-то злой силой, распростершие к небу искривленные руки — ветви; прислушайтесь к ночному разговору струй нерестовых рек; осмотрите обомшелые останки древних стойбищ — они поведуют вам свои таинственные истории. Только умейте слушать.
Почему хохочет куропатка
Когда ты пойдешь по тундре, обязательно где-нибудь поднимешь быстрокрылую суетливую куропатку. Она взлетит с шумным фурканьем и окатит тебя таким хохотом, что ты от неожиданности можешь свалиться с с ног. Но ты не подумай, что над тобой хохочет куропатка. Она смеется вот над чем.
Жила-была ворона. Жила себе и горя не знала. В ее долгой жизни было немного лет, когда она голодала — падали и отбросов вокруг всегда достаточно. Жила, жила себе ворона, но вдруг какой-то ветер сорвал ее с места, и полетела она в дальние края, туда, где не бывал ни один ее сородич. Летала она, летала и увидела цветущую долину и реку с множеством притоков — нерестилищ. На берегу реки ворона увидела какие-то сооружения — настилы, а на них положены тонкие шесты. А с шестов свисают гирлянды чего-то красного, солнечного, аппетитно пахнущего. Сделала ворона над берегом круг, села на крайний настил. Склонила голову набок — сверкнула голодным глазом, склонила голову на другой бок — сверкнула жадным глазом. И вспомнила ворона — в каком-то далеком году в ее долгой жизни от кого-то она слышала, что есть таинственная земля Ых-миф и жители ее едят необыкновенную пищу — юколу.