"Нет... это же невозможно... не слушай... не слушай этого призрака... Он не существует в действительности, просто не может быть явью..."
В отчаянном порыве он вскочил и опрометью бросился, задыхаясь, полный ужаса, к окну.
И тут же убедился, что видение исчезло, растворилось в царившей снаружи мгле. К своему громадному удивлению, Перкинс увидел, что это довольно большое окно было забрано медной решеткой и выходило на участок, отведенный хорелиям.
Призрак Мэри исчез.
Оставался реальностью лишь величественный цветок, трепещущий в порывах ветра.
Несмотря на темноту, он сразу же узнал его.
Это была она, самая прекрасная из всех.
На следующий день установилась скверная, таившая в себе неясную угрозу, пасмурная погода. Над городом лютовал обжигавший холодом ветер.
Перкинс не стал рассказывать коллегам о своих необычных вечерних галлюцинациях.
Говорить с ними о Мэри было выше его сил. Впрочем, это был как раз тот вопрос, который он вообще предпочитал не затрагивать в разговоре с ними.
К тому же это никак и ни с чем не вязалось. Просто, подумал он, его преследовал кошмар, нормальная реакция его подсознания, так и не избавившегося от неотступной мысли о содеянном в прошлом.
Он все время пытался убедить себя, что стал жертвой чрезмерно разыгравшегося воображения и что все это совершенно не заслуживало того, чтобы копаться в этом слишком глубоко.
Ясное дело, воспоминания о Мэри навсегда останутся в нем незаживающей душевной раной и будут терзать его до скончания дней.
Перкинс сделал отчаянное усилие, чтобы выбросить все эти мысли из головы и заняться всех их беспокоящими срочными проблемами.
Как выяснилось, авария оказалась намного серьезнее, чем предполагали поначалу. Главное, у них не было ни материалов, ни необходимых инструментов, чтобы починить вышедшие из строя элементы.
Перкинс поинтересовался у Ковача, нет ли где-нибудь в резервах Рок-Сити недостающих им материалов. При этом он подбадривал себя мыслью, что, в конце концов, это вполне могло быть и что отдельные машины вполне могли ещё находиться в рабочем состоянии, несмотря на прошедшие годы. Ох, как бы они им сейчас пригодились!
Ковач охотно согласился быть их поводырем и провести в промышленную часть города.
Оставив Смита и Круппа продолжать заниматься демонтажем вышедших из строя узлов, Перкинс в сопровождении Враскова и Диаса и под руководством старины Ковача отправился на поиски.
При этом, выходя из дома, он не смог удержаться, чтобы не бросить взгляд на величавую хорелию, гордо возвышавшуюся в отведенном этим растениям уголке. Ее завораживающая красота вызвала в нем чувство неловкости, и Перкинсу понадобились все душевные силы, чтобы преодолеть его. Но Ковач, похоже, заметил, что его тянет к этой красавице.
Ученый облачился в старенькое пальтишко на меху и, подходя, сказал:
- В конечном счете вы к ней привыкнете. Так что - вперед!..
Группа исследователей, ведомая Ковачем, углубилась в улочки Рок-Сити. Киборги теперь вполне спокойно воспринимали вызывавшие ранее чувство ужаса сцены, которые попадались на пути.
Чтобы пройти в промышленный район города, им пришлось обойти громадный сад, где окопались несколько хорелий, которые, завидев их, начали судорожно дергаться.
Складывалось впечатление, что они уже освоили все более или менее подходящее для их развития пространство.
Через некоторое время киборги свернули в неприметную улочку. Внезапно они услышали свист выпущенных в их направлении твердых, как сталь, воистину убийственных зерен, к счастью, не достигших цели.
Пришлось удвоить меры предосторожности, чтобы благополучно добраться до ряда внушительных зданий, увенчанных длинными трубами.
По пути им попался ещё один парк, захваченный хорелиями, и они, наученные горьким опытом, предпочли последовать совету Ковача и обойти его стороной.
Старый ученый проявил себя прекрасным знатоком города, и, следуя за ним, они вскоре подошли к зданию, охраняемому множеством мумифицированных стражей, одетых в темно-синюю униформу.
Киборги молча проследовали через несколько залов, потом долго шли длинными коридорами. Ковач, не удержавшись, прошептал:
- Когда-то это был Дворец правосудия. Сколько же приговоров так и осталось не приведенными в исполнение за истекшие два столетия!
Послышался горький смешок, а когда они пересекали внутренний дворик Дворца, Ковач заметил:
- Особенно здесь!
В центре этого дворика возвышался странный помост, вокруг которого сгрудилась кучка неподвижных фигур, одетых во все темное.
Но внимание легионеров привлек в первую очередь человек, стоявший на коленях у основания этого сооружения с головой, зажатой жестким деревянным ошейником.
Они непроизвольно замедлили шаг, ошеломленные этой совершенно неожиданной для них сценой, превосходившей по драматическому накалу все, что им приходилось видеть до сего времени.
Около приговоренного к казни человека стояло явно официальное лицо, протянувшее руку к подпорке этого странного инструмента пыток, принцип действия которого был неясен киборгам. Все, что они поняли, так это то, что разразившаяся мировая катастрофа приостановила жест этого чиновника буквально за долю секунды до свершения казни.
- Это гильотина, - объяснил Ковач. - В штате Миссури ввели этот способ расправы с преступниками в двухтысячном году. Они сочли, что этот способ умерщвления весьма прост и скор в исполнении.
Он подошел к "луизочке" и с жалостью взглянул на несчастного осужденного. На его лице вот уже два столетия сохранялось сложное выражение, сочетавшее ужас перед неминуемой смертью с безропотным подчинением выпавшей на его долю судьбе.
Ковач нарочно нажал на кнопку, вмонтированную в вертикальную стойку. Нож гильотины опустился с отвратительно зловещим сухим стуком и отделил голову несчастного осужденного от тела.
Голова упала в специально приготовленную для этого корзину, но от удара, ветхая после двухсотлетнего ожидания, она рассыпалась. Образовавшаяся при этом мелкая пыль в мгновение ока была развеяна порывом ветра.
Перкинс с отвращением отвернулся.