Девушка уверенно шла за плугом, длинным хлыстом направляя быков. Она щелкала хлыстом возле передних, но никогда не касалась их. В этом не было необходимости. Гораций и Звезда знают, что от них требуется. Хлыст направляет их, напоминает, что она за ними следит, но они знают спиральную борозду не хуже нее. Плуг переворачивает почву, чтобы грядка была приподнята: это помогает осушать поле и собирать ежегодно по два урожая.
Первый урожай уже собран и лежит в каменном амбаре. Пшеница и кукуруза, генетически приспособленные к условиям Арарата; в другой части амбара — местные хлебные дыни, полные сахара и готовые к брожению. Год был хороший, урожая собрали больше, чем нужно семье для прокорма Излишки можно будет продать в городе, и мама пообещала Кэтрин купить отрез ситца на новое платье, которое девушка наденет ради Эмиля.
Впрочем, сейчас на ней комбинезон и сапоги, и она рада, что Эмиль ее не видит. Он знает, что Кэтрин умеет провести прямую борозду не хуже мужчины и ездить верхом не хуже брата, но знать это и видеть ее на поле — совершенно разные вещи, и она была рада, что сейчас он ее не видит. Думая об этом, она рассмеялась, но мысли текли своим чередом.
Она щелкнула хлыстом, посылая быков вперед, и чуть заметно нахмурилась. Второй паре в упряжке еще никогда не приходилось тащить фургон по равнине, и Кэтрин решила, что нельзя больше откладывать тренировку животных. Эмиль не захочет жить у деда Кэтрин. Мужчине нужна собственная земля, хотя на ранчо Малколмов больше тысячи гектаров.
Здесь вся земля разобрана. Если они с Эмилем захотят иметь собственную, придется переселяться на запад, к другому морю, где снимки со спутника показывают плодородные почвы. «Мы можем уехать туда, — подумала она, — забраться так далеко, что осужденные нас не найдут, а город станет местом, которое видят раз в жизни. Будет очень интересно, хотя совсем не хочется покидать эту долину».
Поле, которое она вспахивает, лежит меж низких холмов. Вдоль одного его края вьется небольшой ручей. Большинство видных ей деревьев и растений привезены в виде семян с Земли, и у них очень мало врагов. Большинство вредителей не трогают земные растения, особенно если поля окружены полосами мяты и ноготков, издающих запах, который не переносят даже земные насекомые.
Кэтрин думала о том, что им может понадобиться, если они двинутся на запад, чтобы основать новое поселение. Семена у них будут; будут кобыла и жеребец; и две пары волов; куры и свиньи: ее дед по местным меркам богат. Будут кузнечные инструменты отца, пользоваться которыми Эмиль сможет научиться.
Им понадобится телевизор. Телевизоры здесь большая редкость. Телевизор, и солнечные батареи, и генератор для ветряной мельницы; все эти вещи промышленного производства придется покупать в городе, а для этого нужны деньги. Потребуется весь второй урожай этого года и большая часть весеннего — им придется экономить, откладывать все заработанные деньги. Она отогнала эти мысли, но рука ее легла на рукоять большого ножа в ножнах, висевших на поясе.
«Мы справимся, — подумала она. — Найдем деньги. Дети не останутся без образования. Телевизор нужен не для развлечения. Программы, передающиеся со спутника, сообщают
прогноз погоды и учат обработке земли, экологии, инженерному делу, работе с металлом — всему тому, что необходимо для жизни на Арарате. Учат также чтению и математике.
Большинство соседей Кэтрин презирают телевидение и не допускают его в свои дома, и их детям приходится учиться у других, у тех, кто имеет возможность смотреть на экран.
«И тем не менее, — думала Кэтрин, — причины для беспокойства есть. Сначала телевидение. Потом легкая промышленность. Скоро добавится другое. Открываются шахты. Строятся большие заводы, а вокруг них растут города».
Она представила себе Арарат, покрытый асфальтом и бетоном: животных заменят тракторы и автомобили, маленькие поселки превратятся в большие города; люди теснятся, как в Гармонии и Гаррисоне; ручьи перегорожены плотинами, а озера загрязнены отбросами.
Конечно, не при моей жизни и не при жизни моих внуков. И, может быть, мы окажемся умнее, чем на Земле, и здесь это никогда не произойдет. Мы научены горьким опытом. Мы знаем, как жить на земле.
Ее дед — колонист-доброволец, инженер, достаточно обеспеченный, чтобы привезти на Арарат инструменты и оборудование, пытается показать остальным, как уживаться с технологией. Электричество ему дает ветряная мельница. Она позволяет пользоваться телевизором и радио. Дед поддерживает радиосвязь с Денисбургом в сорока километрах отсюда, и хотя соседи говорят, что презирают технологию, они не настолько горды, чтобы не просить Эймоса Малколма отправлять их сообщения.
На ферме Малколма есть водопровод и эффективная система переработки отходов. Для Эймоса технология — это то, что следует использовать, чтобы она не использовала вас, и он старается научить этому соседей.
Мысли Кэтрин прервал звонок телефона, и она остановила упряжку. Телефон в центре распаханного поля, здесь он подключен к переносному солнечному рефлектору, чтобы заряжались батареи. В долине мало радиотелефонов. Стоят они дорого, и купить их можно только в Гармонии. Даже дедушка Эймос не может сам производить телефонные микроцепи, хотя часто говорит, что надо бы купить подходящие инструменты и делать что-нибудь такое. «В конце концов, — часто говорит он, — нам не нужны самые последние модели. Лишь бы работали».
Не успев добраться до телефона, она услышала выстрелы. Доносились они издалека, но со стороны ее дома. Она посмотрела на холм, который скрывал от нее ранчо, и увидела в небе красную полоску. Та взорвалась в облаке яркого дыма. Эймос выпустил сигнальную ракету.
— Боже, нет! — закричала Кэтрин. Она побежала к телефону, но в спешке выронила его. Подняла со свежевскопанной земли и закричала в микрофон:
— Да!
— Беги прямо в деревню, девочка, — услышала она голос деда. Голос казался старым и усталым. — Не ходи домой. Уходи быстрей.
— Дедушка…
— Делай, как я сказал! Соседи подойдут, а ты помочь не можешь.
— Но…
— Кэтрин, — он говорил настойчиво, но в его голосе слышались столетия. — Они здесь. Их много.
— Кто? — спросила она.
— Осужденные. Говорят, будто они шерифы и у них есть предписание собирать налоги. Я не стану платить. Мой дом прочен, Кэтрин, и соседи придут. Осужденные не получат его, а если меня сейчас убьют, это не так важно…
— А мама! — закричала Кэтрин.
— Ее они живой не возьмут, — сказал Эймос Малколм. — Мы говорили об этом, и ты знаешь, что нужно делать. Пожалуйста. Не лишай мою жизнь смысла, не позволяй им добраться и до тебя. Иди в деревню, и да сохранит тебя Господь. Мне нужно сражаться.
Вдалеке снова послышались звуки выстрелов. Телефон молчал. Стреляли из ружей, слышны были пулеметные очереди. Каменное ранчо Эймоса было хорошо защищено.
Кэтрин слышала резкие, но негромкие разрывы гранат и молилась, чтобы не услышать последний взрыв: он означал бы, что Эймос взорвал динамит под домом. Он часто клялся, что скорее взорвет дом и всех нападающих, чем позволит им войти.
Кэтрин побежала назад, чтобы выпрячь быков. С ними ничего не случится. Звуки боя не дадут им вернуться домой до завтра, а на равнине нет таких крупных животных, которые могли бы угрожать здоровым быкам. Кроме людей.
Упряжку она оставила у плуга (в глазах быков было недоумение: солнце еще высоко, поле не вспахано) и побежала в тень деревьев у реки. Здесь терпеливо ждали лошадь и собака. Собака игриво подбежала, но прижалась к земле, почувствовав настроение девушки.
Кэтрин набросила на лошадь седло и принялась возиться с кожаной упряжью. Руки ее двигались так быстро, что даже знакомые движения стали трудны; в спешке она действовала неловко. Привязала телефон и солнечный рефлектор за седлом и села верхом. В чехле висело ружье, она достала его и с тоской погладила
И замерла в нерешительности. Ружья по-прежнему стреляли. Она слышала очереди пулемета деда и новые разрывы гранат. Значит, Эймос жив.