Фон Меллентин повернулся к своему начальнику штаба.
— Хорст, как ты думаешь, у них есть тяжелая артиллерия?
Оберет Карнап подал плечами.
— Вайс нихт, бригадир. Каждый дополнительный час дает Фалькенбергу возможность хорошо закрепиться, а мы потеряли слишком много часов.
— Это не Фалькенберг, — поправил фон Меллентин. — Он сейчас осаждает крепость у брода Доак. Мы получили сообщение ее коменданта. Большая часть сил Фалькенберга должна быть далеко на западе.
Он снова повернулся к картам, настолько подробным и полным, насколько это возможно без близкого непосредственного наблюдения.
Словно прочитав его мысли, Карнап спросил:
— Выслать разведчиков, бригадир?
Фон Меллентин смотрел на карту так, словно она могла еще что-то сообщить ему, но она не сообщала.
— Нет. Двигаем все силы, — принял он неожиданное решение. — Пинайте задницы, но колоть их не надо.
— Яволь. — Карнап негромко заговорил в коммуникатор. Потом снова посмотрел на командира. — Мой долг указать на риск, бригадир. Если у них есть артиллерия, мы понесем тяжелые потери.
— Знаю. Но если мы не прорвемся сейчас, можем не успеть освободить крепость. Если крепость Доак будет взята, война наполовину проиграна. Лучше тяжелые потери сейчас, чем долгая война потом. Я сам поведу атакующих. Вы останетесь в командной машине. — Яволь, бригадир. Фон Меллентин выбрался из тяжелой бронированной командной машины и пересел в средний танк. Он занял место в орудийной башне и негромко приказал водителю:
— Вперед.
Броня смела пехотные заслоны, словно их и не было. Танки фон Меллентина и сопровождающая их пехота прекрасно координировали свои действия, подавляя всякое сопротивление. Колонна быстро продвигалась вперед, чтобы рассечь силы противника на дезорганизованные фрагменты, с которыми справится пехота Конфедерации.
Фон Меллентин по частям громил блокирующего проход противника, его бригада все дальше углублялась в проход. Все шло слишком легко, и ему казалось, что он понимает, почему.
Вспотевшие танкисты подошли к неправильному хребту на самой верхней точке прохода. И неожиданно на них обрушился огонь легкой артиллерии и мортир. Танки продолжали движение, но пехота залегла. Танки и пехоту на мгновение разъединили, и в этот миг передовые танки уперлись в минное поле.
Бригадир фон Меллентин начинал тревожиться. Логика подсказывала ему, что минное поле не может быть ни плотным, ни протяженным, и если он пройдет его, то доберется до незащищенных тылов противника. Когда танки поработают над штабами и складами, пехота Конфедерации займет проход, а его бригада сможет вырваться на простор за ним.
Но… если у защитников транспорт организован лучше, чем считает Генеральный штаб, и впереди тысячи мин, тогда он обречет свои танки на гибель.
— Оценка, — потребовал он. Экран в его танке, повторяющий тот, что в командном пункте, на мгновение потемнел, появились обновленные данные. Танки фон Меллентина остановились, а пехота прижата к земле и несет потери. — Рекомендации?
— Выслать разведку, — послышался голос оберста Карнапа.
Фон Меллентин на мгновение задумался. Компромиссы на войне часто бывают хуже любых действий. Небольшой отряд можно потерять, ничего не достигнув. Разъединенные силы можно разбить по отдельности. У него всего несколько мгновений, чтобы принять решение.
— Вперед, — приказал он.
Они достигли самого узкого места прохода. Танки сгрудились еще теснее; они, до сих пор избегавшие мест, на которых может сосредоточить огонь артиллерия, теперь вынуждены были двигаться по подозрительным участкам. Бригадир фон Меллентин стиснул зубы.
Артиллерийский залп был превосходно рассчитан. У бригады осталось меньше четверти минуты после того, как радары предупредили о приближении снарядов. И тут снаряды начали рваться между танками, уничтожая остатки пехоты. Затем радары показали приближение новых снарядов, и на экранах все расплылось.
— Йа, это тоже, — пробормотал фон Меллентин. На его противоартиллерийских экранах была видна какая-то плотная липкая масса.
Защитники пустили в ход «мякину» — сотни тысяч крошечных металлических осколков, которые медленно опускались на землю. Теперь ни одна сторона не могла воспользоваться радаром, чтобы нацелить огонь, но танки фон Меллентина находились под визуальным контролем, в то время как батареи противника так и не были обнаружены.
Последовал еще один точно нацеленный залп.
— Чертовски хорошая стрельба, — прокричал фон Меллентин своему водителю. Между первым и последним разрывом залпа прошло не больше пяти секунд.
Бригаду рвали на куски. Передовые группы попали на новое минное поле. Пехота защитников небольшими группами укрывалась в траншеях и ямах, и сопровождающие танки солдаты справились бы с ней в считанные мгновения, если бы могли продвинуться вперед, но пехота была отрезана заградительным огнем: снаряды рвались за танками и между ними.
Не было ни пространства для маневра, ни поддержки пехоты — классический кошмар командира бронетанковых соединений. Местность, и так сильно пересеченная, покрылась ямами и канавами. По танкам продолжалась стрельба из противотанковых орудий. Пока поражений немного, но каждый поврежденный танк тут же разбивали на куски, а стрелять в ответ не в кого. Передовые танки находились под непрерывным огнем, и продвижение замедлилось.
Противник продолжал вести сильный огонь. Надолго ли их хватит? Если у них кончатся снаряды, все изменится. Фон Меллентин колебался. Вокруг его танков по-прежнему бушевал ад.
Сомнения подрывали его решимость. Генеральный штаб Конфедерации сообщил, что ему противостоит один Легион Фалькенберга, но штаб в прошлом не раз ошибался. Те, кто противостоит ему, захватили Асторию, не дав коменданту даже сообщить о нападении. И почти в тот же момент над Алланспортом был сбит спутник-наблюдатель. Все крепости по течению Колумбии были захвачены за несколько часов. Даже Фалькенберг не мог проделать это всего с одним полком!
Кто ему противостоит! Если организованный противник с запасом снарядов, позволяющим вести огонь часами, а не минутами; бригада погибла. Его бригада, лучшее бронетанковое соединение в мире, погибнет из-за плохой разведки этих проклятых колонистов!
— Отозвать части. Сосредоточиться у пункта Хильденбрандт. — Получив приказ, танки начали отходить, спасая прижатую к земле пехоту и прикрывая ее отступление. Когда бригада сосредоточилась к востоку от прохода, выяснилось, что фон Меллентин потерял восемь танков, и он сомневался, что хоть один их них удастся вернуть.
XIX
Почетный караул стоял у командной машины с оружием наизготовку. Фалькенберг ответил на приветствие и быстро прошел в штабной бункер.
— Внимание! — скомандовал главный старшина Кальвин.
— Продолжайте, джентльмены. Майор Севедж, вам будет приятно узнать, что я привел с собой полковую артиллерию. Мы высадились вчера. Тяжело пришлось?
— Да, Джон Кристиан, — мрачно ответил Джереми Севедж. — Если бы бой затянулся еще на час, у нас бы все кончилось. Мисс Хортон, можете расслабиться: полковник разрешил продолжать.
— Кто его знает, — фыркнула Гленда Руфь. Она покосилась на почетный караул и неодобрительно нахмурилась. — Не хотелось быть расстрелянной за несоблюдение устава.
Офицеры и солдаты на командном пункте напряглись, но ничего не произошло. Фалькенберг повернулся к майору Се-веджу.
— Каковы потери, майор?
— Тяжелые, сэр. Во втором батальоне осталось 283 боеспособных.
Лицо Фалькенберга оставалось бесстрастным.
— А сколько ходячих раненых?
— Сэр, это с учетом ходячих раненых.
— Понятно. — Потери в шестьдесят пять процентов, не считая ходячих раненых. — В третьем?