Фалькенберг вызвал на стол карту.
— Смотрите. Мы окружили равнины войсками. Нерегулярные части могут удерживать проходы и болота практически неограниченное время. А всякой реальной угрозе прорыва будет противостоять мой полк, находящийся в подвижном резерве. Конфедераты не смогут до нас добраться, а мы не можем рисковать, сражаясь с ними на открытой местности.
— Так что же нам делать? — спросил Баннистер. — Франклин обязательно пошлет подкрепления. Если мы будем ждать, проиграем.
— Сомневаюсь. У них тоже нет боевых кораблей. Они не смогут высадить крупные силы по эту сторону фронта, а что хорошего им даст усиление группировки в столице? Со временем они начнут голодать. Франклин тоже будет испытывать трудности из-за перебоев в поставках кукурузы. Кормить армию бесконечно Конфедерация не сможет.
— Рай для наемников, — сказал Баннистер. — Затяжная война без всяких боев. Черт побери, вы должны атаковать, пока еще у нас есть войско! Говорю вам, наша поддержка исчезает на глазах.
— Если мы поместим свои войска туда, где до них доберутся бронированные части фон Меллентина, наша армия не растает, а сгорит.
— Скажи ему, Гленда Руфь, — сказал Баннистер. — Меня он не слушает.
Она посмотрела на бесстрастное лицо Фалькенберга, и ей захотелось заплакать.
— Джон, он, может быть, прав. Я знаю свой народ, наши люди не могут держаться долго. И даже если могут, Совет все равно будет настаивать…
Выражение его лица не изменилось.
«Мне нечего ему сказать, — подумала она. — Все, что я знаю, знает и он, потому что он прав, но и не прав. В нашей армии только штатские. Они не из железа. И пока они охраняют проходы, их ранчо разрушаются. Прав ли Говард? Это рай для наемников, и Джону жаль от него отказаться?» — Но ей не хотелось в это верить.
Пришло незваное воспоминание об одинокой ночи в проходе. Она попыталась прогнать его, вспомнив о пирушке и…
— Чего же вы ждете, полковник Фалькенберг? — спросил Баннистер.
Фалькенберг ничего не ответил, и Гленде Руфь захотелось заплакать, но она не заплакала.
XXII
Целых шесть дней Совет не приступал к голосованию. Гленда Руфь на заседаниях использовала все парламентские трюки, каким научил ее отец, а после окончания дневного заседания переходила от делегата к делегату. Давала невыполнимые обещания, прибегала к помощи старых друзей и заводила новых и каждое утро была уверена лишь в том, что ей удалось ненадолго оттянуть голосование.
Она сама не знала, зачем ей это. Голосование по военному вопросу было увязано с возвращением Силане должности губернатора Алланспорта, а она знала, что этот человек некомпетентен; но главное: после дебатов и политических встреч Фалькенберг приходил к ней или присылал младшего офицера, который сопровождал ее к его квартире, — и она была рада этому. Они редко говорили о политике и вообще мало разговаривали. Ей было достаточно просто быть с ним, но по утрам, расставаясь с ним, она снова начинала бояться. Он никогда ничего ей не обещал.
На шестой вечер она пришла к нему на поздний ужин. Когда ординарец увез сервировочный столик с посудой, она сидела и уныло смотрела на стол.
— Это ты имел в виду? — спросила она.
— О чем ты?
— О том, что мне придется предать либо друзей, либо свой долг — а я даже не знаю, друг ли ты мне. Джон, что мне делать?
Он нежно погладил ее по щеке.
— Сохранять спокойствие — и не давать назначить Силану в Алланспорт.
— Но чего мы ждем? Он пожал плечами.
— Ты хотела бы открытого разрыва? Если мы проиграем это голосование, их не остановить. Толпа уже сейчас требует твоего ареста — последние три дня Кальвин держит взвод штабной охраны в полной готовности, на случай если глупцы попытаются это сделать.
Она содрогнулась, но прежде чем успела что-нибудь сказать, он поднял ее и прижал к себе. И снова ее сомнения исчезли, но она знала, что они вернутся.
Кого она предает? И ради чего?
Толпа закричала, не давая ей говорить.
— Наемничья шлюха! — крикнул кто-то. Ее друзья начали отвечать обидными словами, и прошло пять минут, прежде чем Баннистер сумел восстановить порядок.
«Сколько я еще продержусь? День или два, вероятно. Я шлюха? Если нет, то не знаю, кто я. Он ничего мне не говорит». — Она достала бумаги из портфеля, но ее снова прервали. По залу прошел, почти пробежал посыльный и подал Говарду Баннистеру тонкий листок. Дородный президент взглянул на него, потом стал читать внимательней.
Все в зале замолчали и смотрели на Баннистера. На лице президента отразилась целая гамма чувств: удивление, изумление, затем тщательно сдерживаемый гнев. Он снова перечел сообщение и что-то прошептал посыльному. Тот кивнул. Баннистер поднял микрофон.
— Члены Совета, я… вероятно, проще будет прочесть.
ВРЕМЕННОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ СВОБОДНОГО ГОСУДАРСТВА НОВЫЙ ВАШИНГТОН ОТ ВОЕННОГО КРЕЙСЕРА СВ «БЕССТРАШНЫЙ» АБЗАЦ МЫ ПОЛУЧИЛИ ДОКУМЕНТИРОВАННУЮ ЖАЛОБУ ПРАВИТЕЛЬСТВА КОНФЕДЕРАЦИИ НА НАРУШЕНИЕ СВОБОДНЫМ ГОСУДАРСТВОМ ЗАКОНОВ ВОЙНЫ ТОЧКА НАШЕМУ КОРАБЛЮ ПРИКАЗАНО ПРОВЕСТИ РАССЛЕДОВАНИЕ ТОЧКА ПОСАДОЧНАЯ ШЛЮПКА ПРИБУДЕТ В АСТОРИЮ СЕГОДНЯ В ШЕСТНАДЦАТЬ НОЛЬ НОЛЬ ТОЧКА ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ДОЛЖНО НЕМЕДЛЕННО ОБРАЗОВАТЬ КОМИССИЮ ПО ЗАКЛЮЧЕНИЮ ПЕРЕМИРИЯ ЧТОБЫ СРАЗУ ПО ПРИБЫТИИ ПОСАДОЧНОЙ ШЛЮПКИ ВСТРЕТИТЬСЯ С ДЕЛЕГАТАМИ КОНФЕДЕРАЦИИ И ОФИЦЕРАМИ СЛЕДОВАТЕЛЯМИ СВ ТОЧКА ЧАСТЯМ НАЕМНИКОВ ПРИКАЗАНО ПРИСУТСТВОВАТЬ ДЛЯ ДАЧИ ПОКАЗАНИЙ ТОЧКА АБЗАЦ ДЖОН ГРАНТ КАПИТАН КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ СОВЛАДЕНИЯ АБЗАЦ КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ
Несколько мгновений царила полная тишина, затем спортзал взорвался звуками.
— Расследование у нас?
— Проклятое СВ…
— К дьяволу перемирие!
Фалькенберг поймал взгляд Гленды Руфь. Он жестом указал на дверь и вышел из зала. Несколько минут спустя Гленда присоединилась к нему.
— Мне нужно оставаться там, Джон. Надо решить, что делать.
— Только что все ваши решения утратили значение, — ответил Фалькенберг. — У вашего Совета теперь не так много козырей, как раньше.
— Джон, что они сделают? Он пожал плечами.
— Теперь, когда СВ уже здесь, попытаются остановить войну. Думаю, Силане и в голову не приходило, что жалобу промышленников Франклина Большой Сенат услышит скорее, чем писк толпы фермеров…
— Ты ожидал этого! Этого ты ждал?
— Чего-то в этом роде.
— Ты знаешь больше, чем говоришь! Джон, почему ты ничего не рассказываешь мне? Я знаю, ты меня не любишь, но разве я не имею права знать?
Он долго неподвижно стоял под ярким красноватым солнцем. И наконец ответил:
— Гленда Руфь, в политике и войне нет ничего определенного. Однажды я дал девушке обещание и не смог его сдержать.
— Но…
— У каждого из нас свой долг. Поверишь ли ты, если я скажу, что пытался уберечь тебя от выбора — и себя тоже? Тебе лучше подготовиться. Следственная комиссия СВ не привыкла ждать, а она прибудет меньше чем через час.
Суд должен был состояться на борту «Бесстрашного». Четырехсотметровый бутылкообразный боевой корабль на орбите Нового Вашингтона оказался единственной доступной нейтральной территорией. Когда делегаты патриотов через шлюз прошли в корабль, почетный караул морских пехотинцев приветствовал Баннистера точно так же, как генерал-губернатора Конфедерации. Потом делегацию по длинным серым коридорам отвели в предназначенную для нее офицерскую гостиную.
— Генерал-губернатор Конфедерации Форрест уже на борту, сэр, — сказал сопровождавший их сержант морской пехоты. — Капитан хотел бы через десять минут встретиться в своей каюте с полковником Фалькенбергом.
Баннистер осмотрел маленькую гостиную.
— Вероятно, все прослушивается, — сказал он. — Полковник, что будет дальше?
Фалькенберг отметил искусственно дружелюбный тон Баннистера.
— Капитан и его советники встретятся с каждым из нас по отдельности. Если вы захотите вызвать свидетелей, он об этом позаботится. Когда суд сочтет нужным, он сведет обе стороны. СВ обычно старается прийти к соглашению, а не навязывать собственное решение.