Пробежав пальцами внизу живота Кэнби, Тенниел вздохнула.
— М-м-м, — пробормотала она, — чудесно… Кэнби положил руку ей на грудь; грудь оказалась упругой, а сосок — болезненно твердым. Они снова поцеловались — долго, медленно и страстно.
Наконец она слегка изогнулась и перекатилась на спину.
— Так ты готов, Гордон Кэнби? Дрожа, Кэнби кивнул.
— Возможно, даже слишком, — признался он.
— Иди же ко мне — проверим, — задыхаясь, выговорила Тенниел, притягивая его лицо к своему. — Быстрее!
Кэнби не нужно было приглашать дважды…
На следующее утро, задолго до того как стало светло, все еще не пришедший в себя Гордон Кэнби сел в первый поезд, который двигался в южном от Гранд-Сентрал направлении. Никогда прежде ему не доводилось заниматься таким изощренным сексом. Поймав в Хэмптоне попутный грузовичок до развалин Перрина, Кэнби, покачивая головой, осознал: если до своей первой ночи с Синтией Тенниел он еще не был уверен в том, что в нее влюбился, то теперь у него больше не осталось никаких сомнений.
Первый взрыв едва не сбросил Ренальдо с постели. Красивый молодой человек, с которым он провел ночь, с воплем бросился вон из комнаты, и его крики смешались с завываниями сирены в коридоре. Выпутываясь из шелковых простыней, Ренальдо тоже собрался выбежать из комнаты, когда в дверь повалили клубы едкого черного дыма, а следом за ними возникла гигантская фигура в черном бронескафандре, по виду оставшемся с прошлой войны. Ренальдо без труда узнал кирскианский скафандр — как узнал бы каждый, переживший эту войну. И даже в полумраке спальни граф узнал лицо за щитком шлема.
— Кобир! — пробормотал Ренальдо, чувствуя, как заколотилось сердце.
— Он самый, — раздался из громкоговорителя боевого скафандра замогильный голос.
Кобир скрестил руки на груди, демонстрируя в открытой кобуре на боку огромный бластер, затем молча встал, слегка расставив ноги. В двери по-прежнему струился дым. Издалека доносились крики и взрывы.
Отпрянув, теперь уже не на шутку перепуганный Ренальдо приложил пальцы к губам.
— 3-зачем вы здесь? — с трудом выдавил он, заранее зная ответ.
— Есть одно дельце, — почти благосклонно ответил Кобир, — возникшее скорее всего из-за недосмотра. Впрочем… — он переждал продолжительную серию взрывов, перемежающихся визгом и криками, — я почувствовал необходимость в благотворительности — а именно, захотел лично оживить вашу память. И, конечно, оставить вам небольшое напоминание на случай, если у вас опять возникнут с ней проблемы. Это спасет от неприятностей нас обоих.
От очередного взрыва зазвенели окна, снаружи раздался вой сирен.
— Боже милостивый! — изумился Ренальдо. — Что там творится?
— Мое маленькое одолжение, — с улыбкой пояснил Кобир. — Считайте это пробуждением памяти.
— Чем?
— Пробуждением, Садир, дружище, — пошутил Кобир. — Просто мы с ребятами разрушили все в соседнем крыле этого славного дома. Имейте в виду, я нисколько не преувеличиваю. Как вы убедитесь, работа сделана профессионально, хотя, к сожалению, кое-что закоптилось и за пределами непосредственной зоны. Но это уже естественные издержки.
— Что вы все-таки сделали?
— Гм-м, — пробормотал Кобир, глядя на часы. — Боюсь, у меня нет времени, чтобы рассказывать в подробностях — дел, как понимаете, невпроворот. Сами все увидите, огонь скоро прекратится. И, разумеется, я ожидаю, что деньги придут на наш счет в течение часа. Я позаботился о том, чтобы ваш великолепный старинный стол не пострадал и остался в сети.
Он нахмурился.
— К несчастью, все остальное в комнате… — Кобир пожал плечами, как бы в смущении. — Я просил ребят быть поосторожнее, но когда они торопятся, то становятся не очень аккуратными. Что вполне естественно.
— М-мой кабинет?.. — спросил Ренальдо, как холодом, охватываемый страхом.
— Да, к сожалению, — подтвердил Кобир. — Однако в будущем эта потеря не даст вам забыть о платежах. Как я сказал, нам обоим будет легче. — Он снова посмотрел на часы. — Жаль, но я опаздываю. Так что пока прощайте, Садир. Жду вашего платежа в течение часа.
Он шагнул назад в полный дыма коридор и скрылся в общей суматохе.
Через несколько минут прибыла местная полиция и пожарные — машины задержались из-за ряда весьма необычных дорожных происшествий по всему Белгрейвскому сектору. К тому времени от Кобира и его команды не осталось и следа. И никакие угрозы не заставили слуг Ренальдо сказать хоть слово о том, что они видели.
Ренальдо подпалил брови и обжег руки во все еще дымящихся руинах своего кабинета. Однако распоряжение о выплате Кобиру поступило с пятиминутным запасом времени — после чего произошел долгий и шумный разговор графа с Дэвидом Лотембером.
Кэнби проснулся за несколько минут до сигнала поставленного на пять тридцать утра будильника и тотчас же приготовился действовать. Прошло ровно сорок восемь дней с тех пор, как Легион покинул Манхэттенский корабельный парк, и «Смерть» первой из всех космических кораблей оказалась оснащена для полета. К удивлению — во всяком случае, Кэнби, — остальные корабли тоже ненамного отставали. Даже до восстановления «Голода», самого старого из группы, оставалось не более двух недель.
Садясь в койке, Кэнби включил связь с Наргейт, которая дежурила в их временном центре управления возле пристаней.
— Ничего хорошего, — доложила Наргейт, — но и ничего плохого. Высота облачности около тысячи футов, северный ветер двадцать восемь узлов, временами дождь, волнение от трех до четырех футов.
Кэнби пожал плечами.
— Могло быть и хуже, — заметил он.
Лучше уж так, лишь бы снова не откладывать полет. Кэнби хотелось вернуться в космос почти так же, как хотелось еще раз побыть с Синтией Тенниел. Всю последнюю неделю легионеры работали едва ли не по двадцать четыре часа в сутки, зато наконец довели до ума «Смерть» — во всяком случае, так считала Лейла Петерсон. Наземные команды успели закончить работу как раз до темноты. Первые испытания назначили на раннее утро. Кэнби улегся в постель почти сразу же после поспешного ужина в столовой и проспал ночь как убитый.
С трудом облачаясь в боевой скафандр — после вывода из строя на десять лет с кораблем могло случиться все что угодно, — Кэнби ненадолго задержался в переполненной столовой, чтобы проглотить чашку кофе, а затем под дождем поспешил к пристаням, хотя в запасе оставался еще целый час Особый пряный запах бухты услаждал обоняние Кэнби. Судя по собравшейся на пристани толпе, он пришел последним.
— Ну, как он сегодня? — спросил Кэнби у Петерсон, ожидавшей возле посадочного люка.
— Неплохо, — ответила она, поднимая залитый дождем щиток боевого скафандра. — Есть кое-какие проблемы, но не настолько важные, чтобы сейчас ими заниматься. Я бы полетела.
— Лучшей рекомендации просто не придумаешь, — заметил Кэнби, глядя на мокрый корабль, подвешенный над водой на подъемных стропах. — Но сегодня мы проводим только высокоскоростные рулевые испытания. Хорошо?
— Рулевые испытания… и все?
— Послушай, Лейла…
— Да он готов к полетам, Гордо!
— Он, может, и готов, а вот я — нет. Понятно?
— Такое для всех разочарование, Гордо.
— Это для кого же? — спросил Кэнби. Петерсон пожала плечами.
— Ну, хотя бы для них, — сказала она, ткнув пальцем поверх его плеча.
Кэнби посмотрел на док, где под зонтами, казалось, выстроился весь Легион.
Капитан поднял глаза к небу.
— Чуде-есно, — простонал он.
— Да, я знаю, — бросила Петерсон.
— Но мы все равно проведем только высокоскоростные рулевые испытания. Понятно? — нахмурился Кэнби.
— Есть, командир!
— Я тебе дам — командир, — с улыбкой проворчал Кэнби и полез в люк.
Внутри «Смерти» снова запахло «живым» кораблем — нагретыми логическими узлами, маслом, герметиком, кофе и промокшими людьми. Для Кэнби это был лучший запах во всей вселенной.