Превозмогая отвращение, он расстегнул ремни и стянул с ближайшего утопленника разбухшую лорику. Затем снял тунику, оставив мертвеца в исподнем белье. Расшнуровал ремни сандалий, надев их на себя — свои он сбросил еще в море. Сделав над собой последнее усилие, Федор схватил утопленника за ноги и оттащил его подальше в воду, за валуны, в надежде, что тело мертвого римлянина унесет волнами. А сам оделся в его мокрую одежду и доспехи. Пока Федор занимался этим, преодолевая подступающую слабость, он обнаружил, что во время шторма потерял амулет, свою золотую скифскую птицу, подарок Магона, и кошелек с золотыми монетами. Теперь он снова стал нищим, без роду и племени, и ему предстояло начать все с нуля на этой земле. Компас и бинокль остались только в воспоминаниях. Но переживать не стоило. Не ко времени, да и поздно.
Федор, напрягаясь, перевернул труп, что лежал рядом, сдернул с него кожаный ремень с мечом, накинул на себя. За щитом в корабль снова не полез, сил уже не было. Став похожим на римского легионера, только без щита и шлема, сержант отошел метров на десять от воды и лег на плоский камень, дав отдых своему изможденному телу. Едва он коснулся нагретого солнцем камня, как мгновенно провалился в забытье.
Очнулся он от короткого тычка в грудь. В голове еще шумело, а желудок довольно серьезно просился наружу. Осторожно раскрыл глаза, щурясь от яркого света. И сразу ощутил тепло ласкающих солнечных лучей, согревших его распластанное на камне тело.
Наступило утро. Над ним стояли несколько человек, одетых в такие же лорики, как и он. Все при оружии, с прямоугольными красными щитами. Один из пехотинцев склонился над Федором, отбросив на его лицо тень красным поперечным плюмажем своего блестящего шлема. Некоторое время он вглядывался в лицо сержанта, а потом снова спросил на латыни, махнув рукой в сторону разбитого судна:
— Liburnari?[13]
Федор инстинктивно кивнул, и лишь чуть позже до него дошел смысл сказанного. Он попытался встать, но едва сделал это, как его снова повело, и он рухнул обратно на плоский камень. Сознание опять покинуло изможденного сержанта.
Ненадолго оно вернулось к нему от ощущения тряски. Федор осторожно приоткрыл глаза и понял, что лежит уже на телеге, везущей его куда-то вверх по узкой каменистой дороге между скал. Возницу он не видел, но с ним рядом никого не оказалось, значит, идея с переодеванием удалась. Его приняли за римского солдата. Только вот, как быть дальше? Как только с ним попробуют заговорить, сразу станет ясно, что он ни черта не понимает на латыни, кроме трех десятков слов, отдельных медицинских терминов и нескольких изречений римских политиков.
Неожиданно эту мысль сменила другая: что стало с Магоном и остальными кораблями карфагенян? Жив ли Акир? Скорее всего, караван разметало ураганом по Средиземному морю и, может быть, они тоже утонули. Раз вокруг римляне, значит, корабль Федора гибель настигла недалеко от побережья Италии, и все же он питал слабую надежду, что морские боги не оставили хотя бы сенатора и его слуг. Возможно, они благополучно пережили шторм и уже на подходе к Карфагену. А вот его судьба ведет совсем в другую сторону. Состояние Федора до сих пор оставалось настолько паршивым, что он не смог больше размышлять и снова отключился.
Когда сознание вернулось окончательно, он увидел перед собой что-то темное. Пригляделся — полог высокой кожаной палатки. Спиной сержант ощутил жесткую деревянную лежанку. Носом втянул воздух: пахло какой-то дрянью, не то настоем из трав, не то протухшим мясом. Приподняв голову и осторожно оглядевшись, Чайка сообразил, что лежит в палатке, где, кроме его собственной, находятся еще семь лежанок. Почти все они были пусты, и только на двух дальних, у самой стены, из-за которой раздавались голоса, покоилось два тела. Судя по запаху — два мертвых тела.
Едва его осенила эта догадка, как рядом раздался цокот копыт, скрип несмазанных колес телеги, и скоро в палатку вошли два дюжих легионера. Не обращая внимания на Федора, они схватили мертвецов за руки и за ноги, по очереди перенесли их в стоявшую у входа повозку. Покончив с этим, легионеры сели в нее и уехали, оставив Федора в одиночестве и недоумении.
«Господи, — подумал сержант, рывком поднимаясь, — это еще что за похоронная команда. И вообще где я? В морге, что ли?». Федор осмотрел свои римские доспехи и прислушался к ощущениям — нет, он, несомненно, жив. И даже не имеет особых повреждений. Голова уже не болит, и тошнотворное состояние тоже пропало. Нахлебавшийся соленой воды организм постепенно пришел в норму.